К счастью, уже в сотне метров от воды порывы ветра ослабели. Натянули косой навес. Костер после зеленого ада показался уютным и милым, как утренняя зорька на черноморском пляже.
— Странно, — сказал Андрей, глядя на огонь. — Иду с вами второй день. Третьи сутки на Геокаре. А кажется, знаю всех с самого рождения, с первого вашего шага. Хорошо бы у меня в самом деле было столько братьев и сестер!
— Спасибо «костной чуме», породнились! — кривя губы, пробурчал Рене. — Теперь у нас один папа — Космос, одна мама — Земля. Если примут в свою семью…
— А Нино тебе тоже сестричка? Аль племянница? — невинно поинтересовалась Кирико. Здесь, на суше, будто и не было тех тягостных часов на носовой площадке плота.
Грянул хохот и не утихал минут пять. Даже Рене не выдержал, прыснул в кулак. Видеть радостными эти симпатичные мордашки оказалось ужасно приятно. Андрей незаметно потер ладони. А помнишь, как ныл: «Сопливчики, слюнявчики, манная каша». Кто кого воспитывает? Ты их или они тебя?
Если б только не Най.
Не Най. Не Готлиб. Не Нино.
— На первое — суп-бозбаш, на второе — фрикадельки с рисом! — Тина, подражая Нино, восторженно закатила глазки.
— Суп-бозбаш врагу не отдашь! — продекламировал, ненатурально улыбаясь, Бутик. Он все чаще выступает со стихами собственного производства. Умнеет роботенок не по дням, а по часам.
Запах — на весь лес. Даже Гога умильно вертит головой и глубоко приседает шеей, пока Мик дует в ложку, культурно берет ложку лапкой и начинает клевать. Кирико вскрыла второе. Тарелочки с фрикадельками, разбухая, скользят по надувному столу…
Истошный визг подкинул всех со своих мест. Гога в панике выронил ложку, перепорхнул на дерево. Минуту или две никто ничего не мог понять.
— Там! Там! — указала трясущейся рукой Кирико. Глаза ее остановились на перекошенном лице. — Уберите!
Андрей проследил взглядом — на ветке, свесив хвост, сидела белая красноглазая крыса. Ноздри ее шевелились быстро-быстро, как жвала у заводной стрекозы.
— Привет! — Рене насмешливо раскланялся. — Те же и белая голубка! По земной пище соскучилась?
Не подозревая, насколько же он прав, Рене похлопал ладонью. Под руку подвернулся продолговатый плод вроде огурца. Рене прицелился. Разбойничьи свистнул. И врезал в дерево так, что от огурца только брызги полетели. Крыса, отпрянув, рухнула. Но уцепилась хвостом. Покачалась. Вновь оседлала ветку. И, пискнув, потрусила прочь.
— То-то я ломаю голову, чего на планете не хватает! — попробовал разрядить обстановку Андрей. Не нравилась ему напряженная пустота в ребячьих лицах. У него у самого от визга Кирико до сих пор звенело в ушах. — Кстати, Рене, как это согласуется с твоей гипотезой: у этой древолазающей красотки всего одна усатая морда, я рассмотрел…
— Она вообще похожа на земную лабораторную, это ничего не значит,
— заметил Мик, перестав жевать.
— А где тут птички вьют гнезда и высиживают птенчиков? — спросила Тина. — Крысы ведь любят полакомиться птичьими яйцами…
Никто не ответил. В полном молчании Мик переломил фруктовую коробку. Сморщенные стручки мгновенно ожили на воздухе, пожелтели, налились душистым соком и мякотью.
— Не хочу бананов, — закапризничала Тина. — Здесь и так все пропахло бананами. Не хочу!
— Не хочешь — не ешь. Вот тебе мандарин, выкатывайся из-за стола.
Жесткие глянцевые листья лиан внезапно побелели — на лагерь хлынула снежная лавина. Тысячи зверьков, сыпались сверху, мягко шлепались оземь, копошились, грызли все без разбора, пробегали прямо по ногам.
Андрей выхватил диффер.
— Быстро ко мне! Теснее, теснее! Тину в середину! Сожмитесь. Подберите ноги. Еще тесней. Еще чуток!
Хорошая все-таки штука — пояс разведчика. Пузырек индивидуальный гипнозащиты мгновенно очистил от грызунов пятачок возле костра. Маленький — не больше метра, впятером едва уместишься, но главное — недоступный для крыс.
— На помощь! Гоге каюк! — завопил попугай.
Мик дернулся. Андрей еле удержал его за плечи:
— Ты что? Головы не жалко? Ничего с твоим попугаем Гогой не сделается!
Гога перепархивал с ветки на ветку, жалобно взывал, отдаляясь.
— Братцы! Мик! Наших бьют!
Крысы погребли под грудой тел плот. Добрались до «жука». Завозились в распахнутой гондоле. Полетела упаковка. Взвились клочья коробок. Крысы хватали передними лапами тарелки. Прокусывали. Шалели от запаха. Усаживались на хвосты. Урча, обжигаясь, ревниво отворачиваясь от соседей, чавкали.
Одна волокла втиснутую в тюбик бочку варенья.
Другая катила в пузырьке цистерну молока.
Третья жадно поглощала из пачки горошины помидоров.
— Это ж целый ящик, сто порций! Ее разорвет как бомбу! — хихикнул Рене.
— Тебе жалко? Мне ничуть. Держитесь теснее. Марш за мной!
Андрей, как клуша с цыплятами, сделал шаг, другой. Невидимая граница гипнозащиты ползла по земле к гондоле. Грызуны пищали, отбивались лапами от волн страха, пятились, рассыпались и снова собирались, мельтеша перед глазами и беспрерывно чавкая…
Тут палкой не отобьешься. Крысоград!
Неожиданно крысы подняли морды. Принюхались. Взвизгнули. И заметались как угорелые. Они кружили, сталкивались, подпрыгивали на свисающие сучья, карабкались по плетям лиан. Обрывались. Шлепались. Снова карабкались. Верещали. Сучили лапами. А со всех сторон из зарослей наступали двухголовые сиамские кошки размером с леопарда. Двигались они неторопливо, грациозно, даже чуточку лениво. Небрежно глушили лапами ослепших от ужаса крыс. Хватали клыками удирающих. Трясли лианы, в прыжке настигали свалившихся — не одной челюстью, так другой. Белые трупы усеяли землю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30