!
— Конечно, можно. Если его мама не станет возражать.
— Еще как станет… — вздохнул Оливер. — Учитывая, что она еще не пришла в себя после вчерашнего. Я пока еще в немилости.
— Славный мальчик, — проводила его одобрительным кивком тетушка Джейн. — Твой близкий друг?
— Да, самый лучший. Знаешь, я собираюсь его подстричь.
— Правда, дорогая?
По ее тону было понятно, что она восприняла мои слова за шутку.
— Нет, ты зря — я здорово умею стричь, так что ты не думай. И к тому же у меня даже есть специальные парикмахерские ножницы. Ну… дома, конечно, не здесь. — Голос у меня дрогнул.
— Да уж, постричься бы ему не помешало.
— Ему здорово пойдет короткая стрижка. Под «ежик» или даже вообще налысо. Точно как у скинхеда! Ох, и круто ж он будет выглядеть!
— Знаешь, по-моему, лучше сначала спросить у его мамы, — посоветовала тетушка Джейн.
— А можно мне тогда забежать домой за ножницами?
— Конечно, дорогая. Выберем свободную минутку и обязательно заедем за ними.
— Если хочешь, я могу и тебя постричь, тетушка Джейн!
— Под скинхеда? — подмигнула мне тетушка Джейн.
Мы обе захохотали и двинулись к дому. Малыши получили свое молоко, сваренные «в мешочек» яйца и сандвичи с «Мермайтом». То же самое перепало и мне, только вот с «Мермайтом» получился конфуз. Приняв его за шоколадную пасту я густо намазала им хлеб и едва не задохнулась после первого же куска. Я кашляла как сумасшедшая, обливаясь слезами, но тетушка Джейн, наверное, обладала ангельским терпением, потому что не рассердилась на меня даже тогда, когда я выплюнула то, что у меня было во рту, прямо на тарелку. Она мигом намазала мне пару бутербродов с маслом и домашним клубничным джемом, который варила сама. Он был такой вкусный, что я их буквально проглотила. Поэтому тетушка Джейн сделала мне еще.
— Ты, наверное, считаешь, что я обжора, каких свет не видывал.
— Нет, детка, это здорово. Тебе нужно кушать побольше, а то ты такая худенькая, просто кожа да кости.
— Моя мама не очень-то любила готовить, даже когда не болела, — призналась я, на мгновение перестав жевать и глотать.
— Зато она наверняка умеет делать что-то другое, — сказала тетушка Джейн. — Она ведь артистическая натура. А твой папа считает, что она вообще необыкновенная.
Я задумчиво куснула заусенец.
— Она и есть необыкновенная, — кивнула я. — Просто она не сильна во всяких таких вещах… ну, ты понимаешь — как все обычные мамы. Не как ты.
— А в чем она сильна, твоя мама? — спросила тетушка Джейн.
Я задумалась, по-прежнему старательно обгладывая палец.
— Она здорово умеет придумывать всякие истории.
— Ага, понятно. Ну что ж, вот в этом мне и в самом деле до нее далеко. Лично я вообще ничего придумать не могу. Я бы не смогла сочинить ни одной истории, даже если б от этого зависела моя собственная жизнь.
— А вот я запросто, — похвасталась я.
— Тогда, значит, ты пошла в свою маму.
— Хочешь сказать, что я кончу в психушке, как моя мама?
— Да нет, что-то подсказывает мне, что ты вряд ли когда-нибудь потеряешь голову — для этого ты слишком крепко стоишь обеими ножками на земле. Не знаю только, поймешь ли ты меня, моя девочка.
Я попыталась представить себе собственные ноги, крепко упирающиеся в пол, потом голову — как она внезапно начинает вращаться, а потом и вовсе свинчивается, словно крышка с тюбика. Неужели примерно это и произошло с Мэриголд? — думала я. Сама она, похоже, ничуть не сомневалась, что спятить может кто угодно, только не она. Хотелось бы знать, каково ей сейчас в больнице… — вздохнула я. Судя по всему, она до сих пор сердится на меня. И наверное, разозлится еще больше, когда увидит снова.
От невеселых мыслей я опять впилась зубами в ноготь.
— Не стоит глодать ногти, радость моя, — сказала тетушка Джейн. — Хочешь, сделаю тебе еще несколько тостов, если ты не наелась?
— Ты и вправду думаешь, что Майкл приедет?
— Нисколько в этом не сомневаюсь.
— Если честно, то я и сама не знаю, нужно ли мне ехать. Мама, наверное, еще злится на меня. Знаешь, как она иногда злится? Ого-го! — Я изо всех сил постаралась произнести это самым обыденным тоном, но голос у меня дрогнул, и это меня выдало.
— Просто мама сейчас очень больна, милая. Может быть, в больнице ее вылечат, и все будет хорошо. Не надо бояться. И не стоит думать о таких вещах, тем более сейчас. Иди ко мне, котенок.
— Ты просто не знаешь, какие ужасные мысли иногда приходят мне в голову, — невнятно прошептала я, уткнувшись носом в большую уютную грудь тетушки Джейн. — Например, я страшно боялась, что ты тоже окажешься злой.
— О-о-о, думаешь, я добрая? Я тоже могу быть злой! — усмехнулась тетушка Джейн. — Отодвинув меня в сторону, она злобно оскалила зубы и угрожающе зарычала. И рычала до тех пор, пока я не начала смеяться.
Майкл приехал в шесть часов — минута в минуту. По нему можно было часы проверять.
— А вот и твой папа, — сказала тетушка Джейн.
— Привет, — прошептала я, вдруг страшно смутившись.
Сегодня он показался мне совсем другим. На нем был костюм, а волосы причесаны волосок к волоску. Вначале мне показалось, что он чем-то недоволен, но потом я случайно заметила, как блестят у него глаза за стеклами очков — в точности как у Оливера, только повзрослевшего, — и у меня сразу же отлегло от сердца.
— Ну что, едем к маме, Долфин? — спросил он.
Похоже, он тоже нервничал. По дороге в больницу мы говорили только о Мэриголд. Майкл, оказывается, уже успел поговорить с доктором, и она объяснила ему, что это за штука такая — маниакальная депрессия.
— Естественно, она говорила только в самых общих словах, а о Мэриголд ведь не скажешь, что она обычный человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77