***
Наконец взошла заря, возвестившая канун великого дня.
Сначала они примерили свое охотничье облачение. Папа купил себе синий картуз — по-моему, просто изумительный, — коричневые краги и высокие башмаки на веревочной подошве. Дядя Жюль надел берет, сапоги со шнуровкой спереди и совершенно особенного покроя куртку, о которой мне придется сказать несколько слов, потому что была она весьма примечательная.
Увидев ее впервые, мама заявила:
— Это не куртка, а сплошные карманы!
Действительно, карманы были даже на спине. Позднее я заметил, что этот большой плюс имел свои минусы.
Когда дядя хотел найти что-нибудь у себя в кармане он сначала прощупывал сукно, потом подкладку, потом и то и другое вместе, чтобы засечь координаты разыскиваемой вещи. Самое трудное было выяснить, каким путем до нее добраться.
Вот и случилось однажды, что забытый в этом лабиринте маленький дрозд дал о себе знать через две недели отчаянным зловонием. Его местонахождение нетрудно было установить — помогли чуткий нос тети Розы и унылый желтый клювик, который проткнул подкладку. Тогда дядя обследовал все карманы, что дало возможность обнаружить кроличье ухо, желе из раздавленных улиток и старую зубочистку, которую Жюль тут же загнал себе под ноготь. Чтобы извлечь дохлого дрозда, понадобились ножницы.
Однако в день, когда дядя Жюль обновил свою куртку, она произвела сильное впечатление, а обилие карманов сулило богатую добычу.
Обряд одевания — конечно, перед зеркалом — тянулся довольно долго, и охотники, видимо, себе понравились. Но жены тут же их раздели, чтобы покрепче пришить пуговицы на одежде, хотя мужья еще на себя не нагляделись.
Ружья снова смазали и протерли, и мне выпала честь уложить патроны в патронташи.
Затем отец и дядя принялись с лупой в руке изучать подробную карту местности.
— Мы обойдем дом и поднимемся на холмы,-говорил дядя, — до Редунеу; он вот где (дядя Жюль воткнул в карту булавку с черной головкой); до этого места мы ничего особенного не встретим, разве что черных или певчих дроздов.
— Это тоже очень интересно, — заметил отец.
— Мелочь! — ответил дядя. — Наша дичь — не будем обольщаться, — конечно, не королевская, но уж во всяком случае обычная куропатка, кролик и заяц. Думаю, что найдем это в Эскаупре — так по крайней мере говорил Мон де Парпайон. Значит, в Редунеу мы спустимся на Эскаупре, затем пойдем вверх до подножия Тауме, который мы обогнем справа, чтобы добраться до Шелковичного источника. Там мы позавтракаем примерно в половине первого. Далее…
Но что следовало далее, я не слышал: я обдумывал свой план. Мне необходимо было поставить вопрос ясно и добиться подтверждения того, в чем я был уверен, хотя уверенность моя несколько поколебалась: окружающие меня не обнадеживали.
О костюме для меня не упоминалось. Они, верно, думали, что для охотничьей собаки сойдет и то, в чем я хожу всегда.
Как— то утром я сказал нашей «горничной», что жду не дождусь «открытия охоты». А эта дрянь рассмеялась и ответила:
— Как же! Возьмут они тебя на охоту!
Мало ли что сболтнет этакая дура! Я даже пожалел, что заговорил с нею. Но меня тревожило другое: отец как будто чем-то смущен и несколько раз ни с того ни с сего говорил за столом, что долгий сон необходим всем детям без исключения и что будить их в четыре часа утра очень вредно для здоровья. Дядя поддакивал ему и даже приводил в пример разных мальчиков, которые стали рахитиками или чахоточными, оттого что их каждый день слишком рано поднимали.
Казалось бы, цель этих разговоров — подготовить Поля к тому, что его не возьмут на охоту. Но у меня остался пренеприятный осадок и в душу закралось тягостное сомнение. Я собрал все свое мужество.
Прежде всего надо было удалить Поля.
Я дал ему сачок для бабочек и сообщил, что видел сейчас в глубине сада раненого колибри, которого легко поймать. Поля очень взволновала эта новость.
— Идем скорее туда! — сказал он.
Я ответил, что не могу с ним пойти, меня заставляют мыться в ванне, да еще с мылом. Я надеялся, что он посочувствует мне и испугается, как бы и его не подвергли такой же пытке. Мой расчет оправдался: стремясь к колибри и спасаясь от ванны, он выхватил у меня сачок и исчез в кустах дрока.
Я вернулся в дом в ту минуту, когда дядя Жюль, складывая карту, говорил:
— Пройти отсюда двенадцать километров до холмов не так уж трудно, но все же это порядочный конец.
Я храбро сказал:
— Завтрак понесу я.
— Какой завтрак?
— Наш. Возьму две сумки и понесу завтрак.
— Но куда? — спросил отец.
Вопрос этот меня сразил: отец явно притворялся, что не понимает. Я решил идти напропалую.
— На охоту, — выпалил я и продолжал дальше без передышки: — Ружья у меня нет значит я понесу завтрак это же ясно вам он будет мешать и потом если вы его положите в ягдташ вам некуда будет девать дичь и потом я хожу тихо-тихо я изучил все про краснокожих и умею подкрадываться как команч и доказывается это тем что я всегда ловлю сколько хочу цикад и что я далеко вижу и один раз ведь это я показал вам ястреба да и то вы его не сразу увидели а потом у вас же нет собаки так что куропаток если вы их убьете вы их не разыщете а я же маленький и прошмыгну между кустами… И потом вот так пока я буду их искать вы настреляете кучу других… И потом…
— Поди сюда, — сказал отец.
Он положил свою большую руку мне на плечо и заглянул в глаза.
— Ты слышал, что говорил дядя Жюль? Надо пройти двенадцать километров до холмов! У тебя слишком маленькие лапки, чтобы так долго топать!
— Они маленькие, но крепкие. Потрогай, твердые, как дерево.
Он пощупал мои икры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123