тем временем дядя Жюль откупорил бутылку белого вина, а Поль, не переставая жевать смолу миндального дерева, вскарабкался к Жозефу на колени.
— Вот какое дело, — сказал архивариус. — В нынешнем году соревнования по игре в шары, устраиваемые клубом любителей, будут иметь особое значение. Клуб объявил премию в двести франков, к этому добавится субсидия мэрии в размере трехсот пятидесяти франков, что вместе составит пятьсот пятьдесят франков. К этому надо добавить взносы команд. У нас уже записалось тридцать команд, думаю, что к воскресенью их будет сорок. По десять франков с команды, это составит еще четыреста франков, стало быть, в целом получается девятьсот пятьдесят франков. Мы уменьшили вторую премию, чтобы увеличить первую, которую назначим в семьсот пятьдесят франков.
— Черт! — сказал дядя Жюль. — Не шуточные деньги! Дядюшка не был скуп, но деньги уважал, это он унаследовал от своих предков крестьян.
— Заметьте, — сказал архивариус, — что клуб делает выгодное дело; ведь именно размеры первой премии и привлекли в Беллоны сорок команд, то есть сто двадцать игроков и, конечно, столько же зевак, а это сулит нам, как минимум, триста аперитивов, сотню завтраков и сто бутылок пива. Деньги, которые мы выложили из нашей кассы, вернутся к нам с лихвой. Но вот что обидно: Пессюге тоже записался, он-то и заграбастает семьсот пятьдесят франков!
Пессюге был почтальоном в Аллоке и известен тем, что выбивает пять шаров из шести.
Вместе с Фиселем, искусным наводчиком, и Пиньятелем, который считался опасным «центром», он был грозой округи, и о них говорили, как о «настоящих профессионалах». Впрочем, они и сами о себе это с гордостью говорили, а так как Фисель был жителем Аккат, а Пиньятель — родом из Валантин, то они окрестили свою команду «Интернациональной тройкой Буш-дю-Рон».
— Там, где в игру вступает Пессюге, там это дело верное, — изрек Мон.
— Правду сказать, я в прошлом году видел их игру, — молвил Жозеф. — В финале они побили команду Оноре, впрочем ей вообще не везло. В этой приезжей команде неплохие игроки, но, как мне кажется, они больше берут хитростью. Я не считаю, что они непобедимы.
И по лицу его промелькнула чуть заметная улыбка, которая мне ужасно понравилась.
— Браво! — вскричал господин Венсан. — Так и надо говорить. И кроме того — я говорю вам без всякой лести, — вы так же метко бьете, как и Пессюге!
— Вы не так часто могли видеть, как я играю, — ответил Жозеф, — да и то, верно, когда мне выдался счастливый денек, правда?
— Я видел вас не меньше трех раз, — сказал архивариус, — и видел также, как метко ваш свояк посылает шары: у него несколько своеобразная манера, но он всегда в выигрыше.
Дядя Жюль лукаво улыбнулся, поднял указательный палец и сказал:
— Считают по результатам, все прочее не в счет!
— Бесспорно! — подхватил архивариус. — Но у нас ведь есть еще Мон, хороший «центр», так что Беллоны будет представлять неплохая команда, которой под силу сразиться с Пессюге, а может быть, и победить его!
— К сожалению, у нас для тренировки времени в обрез, — заметил Жозеф.
— В вашем распоряжении шесть дней, чтобы потренироваться и как следует изучить площадку клуба, где будут разыгрываться последние партии.
— Попробуем, — сказал Мон. — А велик ли риск?
— Вы рискуете выиграть семьсот пятьдесят франков, в худшем случае — двести, которые полагаются по второй премии, — ответил дядюшка. — Это все же некоторое утешение!

***
Деревня выставила шесть команд, три из которых не имели никаких шансов выиграть хоть одну партию; все это было подстроено архивариусом — он посвятил нас в свой план.
По его сведениям, Пессюге очень потеет и не может устоять перед стаканом холодного пива; поэтому к вечеру его удар теряет свою убийственную меткость.
Стало быть, нужно, чтобы состязания продолжались как можно дольше, о чем и позаботился господин Венсан: выпустил все сорок команд одновременно в расчете, что выигравшие выйдут в финал только после четырех партий по пятнадцати очков часам к шести — к закату обоих светил: солнца и Пессюге.
Итак, беллонская команда спустилась с холмогорья в деревню для тренировки на той самой площадке, где должен был разыгрываться финал и где команде Оноре предстояло дать реванш Пессюге. Я сидел на парапете между Полем и Лили, и мы ободряли наших игроков восторженными кликами и рукоплесканиями. Дядя Жюль и Жозеф измеряли все покатости и бугорки площадки, делали пометки мелом на стволах платанов (чтобы можно было сразу определять взглядом расстояние), с неослабным вниманием всматривались в мельчайшие кремешки, вкрапленные в почву. Дядя Жюль был элегантен, Мон — на высоте, Жозеф — блистателен, господин Венсан — лучезарен. На пятый день он так обрадовался результатам тренировки, что посоветовал нашим игрокам прекратить ее, дать себе двухдневный отдых, как делают мастера спортсмены. Шары на время отставили, чем я и воспользовался, чтобы налощить их с помощью мамы и Лили.
Мы поднялись спозаранку и по дороге зашли за Лили, а потом за Моном и спустились в деревню. Я нес два маленьких мешочка с шарами Жозефа и дяди Жюля. Лили выпала честь нести шары Мона.
Когда мы подошли к деревне, в церкви зазвонили колокола, и дядя Жюль наддал ходу, потому что боялся опоздать к мессе, которую служили для участников состязания.
Я тоже не прочь был пойти в церковь — из чистого любопытства, но Жозеф — строгий антицерковник — увел меня на эспланаду, где уже собрались игроки. Одни забавлялись стрельбой в тире, а другие с видом знатоков осматривали площадку. Какой-то человек, прислонясь к стене, холодно взирал на все происходящее:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123