— Положи на место, — сказала мама, видевшая все в зеркале. — Ты ведь пришел за игрушками?Кубик лежал за комодом. Сережа, присев на корточки, видел его, но достать не мог: рука не дотягивалась.— Что ты там пыхтишь? — спросила мама.— Мне никак, — ответил Сережа.Вошел Коростелев. Сережа спросил его:— Ты мне потом отдашь эти коробки?(Он знал, что взрослые отдают детям коробки тогда, когда то, что в коробках, уже выкурено или съедено.)— Вот тебе в порядке аванса, — сказал Коростелев.И подарил Сереже одну коробку, выложив из нее папиросы. Мама попросила:— Помоги ему. У него что-то завалилось за комод.Коростелев ухватил комод своими большими руками — старый комод заскрипел, подвинулся, и Сережа без труда достал кубик.— Здорово! — сказал он, с одобрением посмотрев вверх на Коростелева.И ушел, прижимая к груди коробку, кубик и еще столько игрушек, сколько смог захватить. Он снес их в комнату тети Паши и свалил на пол, между своей кроватью и шкафом.— Ты забыл лопату, — сказала мама. — Так срочно она была тебе нужна, а ее-то ты и забыл.Сережа молча взял лопату и отправился во двор. Ему уже расхотелось копать, он только что задумал переложить свои фантики — бумажки от конфет — в новую коробку; но было неудобно не покопать хоть немножко, когда мама так сказала.Под яблоней земля рыхлая и легче поддается. Копая, он старался забирать поглубже — на полную лопату. Это была работа не за страх, а за совесть, он кряхтел от усилий, мускулы напрягались на его руках и на голой узенькой спине, золотистой от загара. Коростелев стоял на террасе, курил и смотрел на него.Явилась Лида с Виктором на руках и сказала:— Давай цветов насажаем. Красиво будет.Она усадила Виктора наземь, прислонив к яблоне, чтобы он не падал. Но он все равно сейчас же упал — на бок.— Ну, ты, сиди! — прикрикнула Лида, встряхнула его и усадила покрепче. — Глупый ребенок. Другие уже сидят в этом возрасте.Она говорила нарочно громко, чтобы Коростелев на террасе услышал и понял, какая она взрослая и умная. Искоса поглядывая на него, она принесла ноготков и воткнула в землю, вскопанную Сережей, приговаривая:— Вот видишь, до чего красиво!А потом принесла из-под желоба белых и красных камушков и разложила вокруг ноготков. Она растирала землю в пальцах и прихлопывала ладонями, руки у нее стали черные.— Не красиво разве? — спрашивала она. — Говори, только не ври.— Да, — признался Сережа. — Красиво.— Эх, ты! — сказала Лида. — Ничего без меня не умеешь сделать.Тут Виктор опять упал, на этот раз затылком.— Ну и лежи, раз ты такой, — сказала Лида.Виктор не плакал, сосал свой кулак и изумленно смотрел на листья, шевелящиеся над ним. А Лида взяла скакалку, которою была подпоясана вместо пояса, и принялась скакать перед террасой, громко считая: «Раз, два, три…» Коростелев засмеялся и ушел с террасы.— Смотри, — сказал Сережа, — по нем муравьи лазиют.— Фу, дурак! — с досадой сказала Лида, подняла Виктора и стала счищать с него муравьев, и от чистки его платье и голые ноги почернели.— Моют, моют его, — сказала Лида, — и все он грязный.Мама позвала с террасы:— Сережа! Иди одеваться, пойдем в гости.Он охотно побежал на зов — в гости ходят ведь не каждый день. В гостях хорошо, дают конфеты и показывают игрушки.— Мы пойдем к бабушке Насте, — объяснила мама, хотя он не спрашивал, — неважно к кому, лишь бы в гости.Бабушка Настя — серьезная и строгая, на голове белый платочек в крапушку, завязанный под подбородком. У нее есть орден, на ордене Ленин. И всегда она носит черную кошелку с застежкой «молнией». Открывает кошелку и дает Сереже что-нибудь вкусное. А в гостях у нее Сережа еще не был.Все они нарядились — и он, и мама, и Коростелев — и пошли. Коростелев и мама взяли его за руки с двух сторон, но он скоро вырвался: куда веселей идти самому. Можно остановиться и посмотреть в щелку чужого забора, как там страшная собака сидит на цепи и ходят гуси. Можно убежать вперед и прибежать обратно к маме. Погудеть и пошипеть, изображая паровоз. Сорвать с куста зеленый стручок — пищик — и попищать. Поднять с земли золотую копейку, которую кто-то потерял. А когда тебя ведут, то только руки потеют, и никакой радости.Пришли к маленькому домику с двумя маленькими окошками на улицу. И двор был маленький, и комнатки. Ход в комнатки был через кухню с огромной русской печкой. Бабушка Настя вышла навстречу и сказала:— Поздравляю вас.Должно быть, был какой-то праздник. Сережа ответил, как отвечала в таких случаях тетя Паша:— И вас также.Он осмотрелся: игрушек не видно, даже никаких фигурок, что ставят для украшения, — только скучные вещи для спанья и еды. Сережа спросил:— У вас игрушки есть?(Может быть, есть, но спрятаны).— Вот чего нет, того нет, — отвечала бабушка Настя. — Детей маленьких нет, ну и игрушек нет. Съешь конфетку.Синяя стеклянная вазочка с конфетами стояла на столе среди пирогов. Все сели за стол. Коростелев открыл штопором бутылку и налил в рюмки темно-красное вино.— Сережке не надо, — сказала мама.Вечно так: сами пьют, а ему не надо. Как самое лучшее, так ему не дают.Но Коростелев сказал:— Я немножко. Пусть тоже за нас выпьет.И налил Сереже рюмочку, из чего Сережа заключил, что с ним, пожалуй, не пропадешь.Все стали стукаться рюмками, и Сережа стукался.Тут была еще одна бабушка. Сереже сказали, что это не просто бабушка, а прабабушка, так он ее чтоб и называл. Коростелев, впрочем, звал ее бабушкой без «пра». Сереже она ужасно не понравилась. Она сказала:— Он зальет скатерть.Он действительно пролил на скатерть немного вина, когда стукался. Она сказала:— Ну, конечно.И высыпала на мокрое место соль из солонки, недовольно сопя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31