против кушетки – невысокий трельяж, под которым, свернувшись по-кошачьи, лежала еще одна коряжина. Окно свободное – хорошо выглядывать, на полу – простенькая дорожка. Вроде ничего странного, хотя если Нэлка обитала здесь, а в гостиной бабушка с внучкой – я прежде видел там диван-кровать и маленькую койку, – то кто же тогда в третьей комнате? Уж не прячут ли там эти женщины трупы своих мужей, как Синяя Борода прятал своих жен?.. Веселенькая гипотеза!
На ходу подправив постель, Нэлка села на единственный стул и взглядом повелела мне встать рядом, что я и сделал. Взяв карандаш и заводив им по строчкам, она стала читать, медленно, исправляя нечеткие буквы и стрелками переставляя некоторые слова. Второй же рукой в задумчивости принялась поигрывать верхней пуговицей кофточки, то расстегивая ее и чуть распахивая ворот, то застегивая. Я с колокольной своей высоты так и уставился обомлело на эту пуговицу и на этот ворот… Околдовывает, околдовывает, думал я, не в силах отвести глаз… Внезапно подняв голову и перехватив мой пугливо-отпрянувший взгляд, Нэлка усмехнулась одними уголками рта и спросила:
– Может, сесть хочешь?
– Ничего, я постою, – пробормотал я.
– Ну что ж, почерк сносный и вопросики игривые. Вот, например: «Есть ли у тебя друг, подруга?» Это в каком смысле?
– В половом, – храбро ответил я.
– Я так и подумала. А не рано ли?
– Какой же рано, когда я через два года могу жениться!
– Да? И женишься?
– Посмотрю.
Снова расстегнув пуговицу, Нэлка рассмеялась, ткнувшись лбом в тетрадку, но вдруг спохватилась:
– Собственно, чему я удивляюсь? Значит, тебе уже шестнадцать. А мне двадцать. Старуха.
– Ну да! – вырвалось у меня протестующе.
– Нет еще? Ну, спасибо! – Улыбаясь, она повернулась ко мне всем телом, схватила за локоть и прошептала энергично: – Слушай, Аскольд, возьми меня в жены, а? Я тебя подожду два года.
– Ладно, если анкеты сделаешь! – со смущенным восторгом согласился я.
– Сделаю!
– По рукам!
И мы весело хлопнулись ладонями.
– Так, завтра я начну копировать и… – Нэлка что-то прикинула в уме, – да, к концу вторника все будет готово. Но если ты меня очень сильно попросишь, я могу начать и сегодня. Тогда все будет готово уже завтра.
Я прямо простонал:
– Я тебя очень сильно прошу!
– Очень-очень?
– Очень-очень! В квадрате! В кубе!
– Ладно, Аскольд, – грустно проговорила она, – очень сильно просить ты еще не умеешь.
Кошкой кинувшаяся на меня в первый момент, Нэлка сейчас доверчиво притихла и сделалась вдруг такой своей и близкой, что будь это Валя, я бы, наверно, обнял ее и поцеловал, тем более что внешне они казались почти сверстницами. Как тетя Вера не выглядела бабушкой, так и Нэлка не выглядела мамой – просто девятиклассница, развившаяся скорее других. Во всяком случае, Мишка Зеф не упустил бы возможности познакомиться с ней. А я-то, тюха-матюха а-ля бревно, нечистая сила, помело! Все их помело – это пианино, на котором они рвутся взлететь, да не хватает сил, а тут еще я любезно давлю сверху. Мне стало досадно и неловко и за старое и вот за это, что я приплелся и хамски навязал людям свои дела, как будто у них нет собственных и, может быть, трижды важнее моих забот. Досада перешла в щемящую жалость и сострадание, и я внезапно спросил:
– Нэль, а где твой муж?
– Нету, – ответила она, ребячливо разведя руки.
– Но ведь был?
– И не был. Просто случилось однажды полное затмение. А знаешь, сколько длится полное солнечное затмение? Секунды – и все, и нету его. Вот такая астрономия была и со мной. Бойся, Аскольд, затмения! – Нэлка вздохнула, поднялась и вдруг, обозрев меня с макушки до пят, улыбнулась опять. – Ну и вымахал – ужас! Ну-ка, на сколько ты выше меня? – Она легонько прижалась ко мне грудью и ладонью отметила рост на моей щеке. – На полголовы! Ничего, девчонки высоких любят… Да-а, а почему ты, интересно, перестал глушить нас?
– Сама же говоришь – вырос.
– Этот рост ничего не значит!.. Хотя… вообще-то почему бы не значить?.. Ну, ладно, ступай. Я все сделаю и занесу. Или через Алексея Владимировича передам.
Она повернула меня и подтолкнула в спину. Я вышел, не оглядываясь, радостно-встревоженный.
С первым делом было покончено.
Глава тринадцатая
Второе дело было ответственней.
К двенадцати часам я ждал к себе Валю. Это ведь не один на один, а при родителях. Отец определенно рассказал маме о той нашей встрече у завода, и они наверняка уже кое-что обсудили, но как пройдет эта очная ставка?.. Чем ближе подкатывало время, тем я больше волновался. А около двенадцати маме позарез потребовались колбаса и хлеб. Я пулей понесся в магазин, но как ни изворачивался в воскресных толпах, полчаса ухлопал. Прибежал – а Валя уже в кухне стрекочет с родителями.
– Oh, here is my pupil! (О, вот мой ученик!) – воскликнула Валя.
– Привет! – сказал я, улыбаясь.
– Not privet, but good afternoon. (Не привет, а добрый день!)
– Нет, привет!
– Вот видите, стесняется! – пожаловалась сокрушенно Валя. – Очень он у вас стеснительный!
– Yes!(Да!) – брякнул я, ставя сумку на стол.
Отец с Валей рассовывали по всяким щелкам какие-то маленькие бумажки. Я вынул из отрывного календаря и прочел: «О чем ты мечтаешь?» – а на обороте – «What are you dreaming about?»
– Что это?
– Научная организация труда, – ответил папа.
– Твои шпаргалки, – пояснила мама.
– Ходи и переводи, – сказала Валя. – Перевел – поверни, проверь и оставь там же… Это еще Светино наследство. И я учила, и вот опять пригодилось… Аскольд, раз десять повернешь, заменяй. Я принесла целую коробку – штук пятьсот.
Под общий смех я схватился за голову и, шатаясь, поплелся прочь. Но и в моей комнате Валя успела натыкать этих бумажек во все предметы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47