"Умер один маленький". Может быть, именно эти слова и были решающими.
"Немцы нас не выпустят из леса", - сказал он.
Кто-то стал ему возражать, кто-то объяснял, что можно рискнуть, а то иначе все пропали. Потом он заметил, что рядом с ним вертелся Витька, а вдалеке стоял пленный немчик и тоже не отрываясь смотрел в их сторону: видно, думал, что они говорят про него, и боялся. Младший политрук Павлов предложил, что он готов пойти в разведку, но он не ответил ему.
В это время кто-то сказал, кажется, опять врач, что детям и раненым необходимо передохнуть, а то они не дойдут и переправы через Западную Двину не выдержат, и что жена майора Васильева просила ее послать в деревню. И он подумал: "Может, действительно рискнуть еще разок, - хотя ненавидел бессмысленный риск. - Все-таки женщина. Легче пройти". Но она была женщиной в особенном положении, она ходила в гимнастерке мужа, которого только позавчера убили, и у нее была девочка на руках, и сама она была ослеплена ненавистью к врагу, и от этого могла погибнуть: глаза бы ее выдали.
"Товарищ генерал, - вновь выступил младший политрук Павлов, - кому сдать комсомольские билеты товарищей, не вернувшихся из разведок?" В руке у него была пачка комсомольских книжек.
...Сергей Алексеевич прервал свой рассказ, потому что наступил момент, когда он должен был вспомнить самое главное: должен был вспомнить, как его глаза встретились с Витькиными, и он понял, что тот сейчас предложит себя, и торопливо отвернулся. Но какая-то непонятная сила вновь столкнула их взоры, и все окружающие тоже это заметили и замерли.
Коля посмотрел на старика: ждал.
- Я не пустил этого Павлова в разведку, - сказал Сергей Алексеевич. Тогда многие жертвовали собой ради других, но это было бессмысленно. Надо было придумать что-то простое и полезное для нас. И тогда я отпустил Витьку...
- Извините за беспокойство... Не желаете воспользоваться моими услугами?
Около них стоял местный фотограф: в руке у него был фотоаппарат старой конструкции на треножнике.
- Я вижу, у вас нет своего аппарата, - сказал фотограф, явно не рассчитывая на их согласие.
Но его слова произвели на Сергея Алексеевича неожиданное действие. Он согласился на предложение, и даже с охотой, потому что Витька тогда тоже фотографировался. Пусть, пусть все снова повторится.
- Пожалуй, - сказал Сергей Алексеевич. - Мальчика.
- Сейчас. Хорошо, - обрадовался фотограф. - В лучшем виде. - И он начал развинчивать треножник. - Фирма хоть и старая, но опытная. - Фотограф старался все делать быстро, но он уже не молодой, и ему это плохо удавалось.
- Нет, не здесь, - Сергей Алексеевич подошел к фотографу и тронул его за плечо. - На камне.
- О! - сказал фотограф. - Вы знаете толк в натуре.
Фотограф шел впереди них, сильно припадая на одну ногу. Когда он опередил их на достаточно большое расстояние, Коля, метнув на Сергея Алексеевича осторожный взгляд, спросил:
- А что было дальше?
- Я спросил его: "Тебе не страшно, сынок?" - "А кого мне бояться? Фашистов? - сказал Витька. - Надо будет, я дурачком прикинусь. Местный, мол. Ищу корову".
Он оборвал рассказ, не досказав самого страшного. Этого уже нельзя просто рассказать, сложив обыкновенные слова в обыкновенные предложения. И Коля молчал. "Все понял", - с благодарностью подумал Сергей Алексеевич.
...А сам он в это время провожал Витьку. Они шли мимо красноармейцев. Мимо тяжело раненных, мимо женщин с детьми. Над их головами пролетели немецкие самолеты, но никто не поднял головы к небу.
Витька на ходу снял ремень с пистолетом, гимнастерку, пилотку и все отдал ему.
"Если из деревни нельзя будет выйти, не выходи, - сказал он. - Мы будем тебя ждать".
Витька улыбнулся, чтобы ободрить, и ушел.
Он сделал еще несколько шагов следом за ним, посмотрел в спину сыну, в худенькие плечики, в тоненький стволик шеи.
Коля убежал вперед, к фотографу, который уже примостил аппарат около камня, и теперь они оба поджидали Сергея Алексеевича.
- Садись на камень верхом, - сказал Сергей Алексеевич.
- Будешь кавалеристом, - рассмеялся фотограф. - Впрочем, сейчас кавалерия уже не в почете. - И повернул голову к старику: - А?
- А вы давно здесь работаете? - спросил вдруг Сергей Алексеевич.
- Тридцать лет, - ответил фотограф. - За исключением этой проклятой войны.
- Тридцать? - переспросил Сергей Алексеевич и подумал, что, может быть, этот человек снимал когда-то и Витьку.
Коля тем временем влез на камень и уселся между двух его выбоин.
- Внимание! - крикнул фотограф Коле. - Смотри сюда... Сейчас вылетит птичка.
- Она в клетке, - пошутил Коля. Это он сделал для старика.
- Ого! - сказал фотограф Сергею Алексеевичу. - Ваш мальчик не лишен юмора. - Припал к аппарату: - Готово! - Сложил аппарат и стал выписывать квитанцию. - Скажи-ка твой адрес...
- Садовая, пятнадцать, Костылев Коля.
- Все удовольствие пятьдесят копеек. Тридцать за фотографию и двадцать за доставку.
Сергей Алексеевич достал деньги и протянул фотографу.
- Так вы говорите, что еще до войны здесь работали? - спросил Сергей Алексеевич.
Коля, услыхав вопрос, тихо сполз с камня, подошел и теперь ждал, что ответит фотограф. Ему все время хотелось чуда, чуда! Чтобы сын старика вдруг оказался жив и хотя бы оказалось, что этот хромой, смешной фотограф помнил и знал Витьку.
- Молодой был, глупый, - ответил фотограф. - Не хотел учиться.
Сергей Алексеевич не перебивал фотографа, хотя нетерпеливо поджидал, когда же тот закончит, чтобы задать следующий вопрос. А потом сдержанно спросил:
- А у вас не сохранилось случайно довоенных фотографий?.. Невостребованных.
- Что вы, боже мой, - сказал фотограф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25