Самые зазывные их жесты и самые откровенные движения предназначались богато одетым городским зевакам, узнававшим, раззявив рты, о «глубинах разложения, возможных только в трущобах Врат Ада». Они были видны, как на ладони. И над всем этим царил Смех.
Бодливый Бык был заведением подстать этой улице. На возвышении в одном конце просторной комнаты, пропахшей стоялым вином, три пышных танцовщицы в ярко-желтых шелках бешено вращали бедрами под сибаритскую музыку. На них почти никто не глядел. Толстый коринфиец оглаживал медноволосую шлюху, на лице которой застыла натянутая улыбка, и словно бы пытался определить на ощупь ее цену.
Еще одна проститутка с волосами немыслимо красного цвета оглядела мощные плечи Конана и как бы невзначай поправила сбрую, вздымавшую ее пышную грудь. Она облизнула губы и качнулась в сторону киммерийца, но Конан отрицательно покачал головой. Он еще не видел в толпе Ордо. Потом, когда тот придет, и наступит время для женщин.
Одна из присутствовавших женщин сильно отличалась от других. Она сидела в одиночестве у стены, на столе перед нею стоял нетронутый кубок вина. Похоже, она была единственной, кого интересовал танец.
Ее черные как ночь локоны вились ниже плеч. Большие умные глаза, полные губы – она затмевала красоту любой «труженицы ночи». Она явно не была проституткой. Ее платье, скрывавшее все тело, было явно не в стиле улицы Сожалений. Но не хватало ему и богатой вышивки, так любимой женщинами городской элиты, которых, бывало, тянуло сюда попотеть под каким-нибудь убийцей. Или под кем-нибудь еще пострашнее.
Нет, напомнил себе Конан, женщины – после. Переложив сверток с мечом в другую руку, Конан огляделся в поисках свободного места. Костлявая рука, которая принадлежала, казалось, куче тряпья, а не человеку, ухватила его за рукав.
Слабый, сиплый голос произнес:
– Эй, киммериец, куда ты несешь это убийственное орудие?
Волосы на затылке Конана зашевелились. На месте глаз у этого старика, слишком высохшего, чтобы иметь морщины, была грязная повязка. Да хоть бы и были у него глаза – как он узнал, что в плаще у Конана находится тот самый меч, и откуда сам Конан родом?
– Что ты знаешь обо мне, старик? – потребовал он. – И откуда ты все узнал – ведь у тебя же нет глаз?
Его собеседник визгливо расхохотался, ткнув в повязку своей палкой.
– Боги забрали их у меня, но взамен они дали мне другой дар. Я не вижу того, что могли бы видеть мои глаза. Я вижу…
Другое…
– Слышал я и о таком, – пробормотал Конан. – Видел и почуднее. Ну а что еще ты можешь обо мне сказать?
– О, весьма и весьма много, молодой господин. Ты узнаешь любовь многих женщин, королев и крестьянок, и многих, и еще многих других. Ты проживешь долгую жизнь. Ты будешь королем, а твоя смерть будет окружена легендой.
– Дерьмо собачье, – авторитетно заявил подошедший Ордо.
– Я уже начал беспокоиться, куда ты подевался, – упрекнул его Конан. – Кстати, старику откуда-то известно, что я из Киммерии.
– С таким выговором, как у тебя, это несложно. Варварский акцент изо всех щелей так и прет. Вот старик и догадался. Пойдем, займем стол и закажем вина.
Конан покачал головой.
– Нет, я даже не успел ничего сказать, а он уже назвал меня киммерийцем. Скажи, старик, что меня ждет в ближайшие дни?
Нищий, слушавший их разговор с болезненным выражением на лице, распрямился. Улыбка обнажила голые десны. Он потер большой палец указательным.
– А как насчет этого? Я бедный человек, господин, дайте что можете, – и сунул ладонь Конану под нос.
Киммериец запустил два пальца в кошель. Как ни пусто там было, он нашел и бросил на протянутую ладонь серебряный.
Ордо обреченно вздохнул.
– Да сотня здешних астрологов наобещает тебе все, что угодно – и возьмет при этом в два раза меньше.
Пальцы слепца осторожно сомкнулись на монете.
– Щедрый человек, – пробормотал он. Монета исчезла среди его одежд.
– Дай мне руку, сын мой. Правую.
– Ха-ха, слепой хиромант! Как же ты без глаз будешь гадать по руке? – рассмеялся Ордо. Но Конан отодвинул его в сторону и протянул свою руку старику. Пальцы слепого легкими касаниями проследили линии руки киммерийца, останавливаясь на мозолях и шрамах. Когда он начал говорить, голос его был серьезен. В нем чувствовались сила и мощь.
– Бойся девы золота и сапфиров. Она жаждет власти и этим может погубить тебя. Бойся девы изумрудов и рубинов, которая любит тебя. И в любви своей готова тебя убить. Бойся человека с душой из глины. И помни: не вечна молодость королей. – Конану казалось, что с каждым словом голос становится все громче, но никто из окружающих не обращал на них внимания. – Спаси трон, спаси короля, убей короля – или умри. И помни: что бы ни случилось, главное – вовремя исчезнуть.
– Старик, от твоих слов и вино скиснет, – упрекнул его Ордо.
– Да и смысл мне что-то непонятен, – признался Конан. Нельзя ли сказать яснее?
Слепой отпустил его руку и пожал плечами.
– Если бы я мог излагать свои пророчества яснее, то жил бы во дворце, а не в этом свинарнике.
Стуча палкой, он заковылял к выходу, привычно уворачиваясь от пьяных посетителей и стороной обходя столы.
Повернувшись на пороге, он крикнул:
– Помни, Конан из Киммерии, мои слова всегда сбываются! – и с этими словами исчез в толпе.
– Старый идиот, – пробормотал Ордо. – Да и ты тоже хорош. Если тебе нужен совет, обратись к дипломированному астрологу. Зачем тебе понадобился этот шарлатан?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62