Пока они не стали сами выращивать овощи, матери приходилось и их в городе покупать. Она покупала фрукты и сыр.
Автобус, на котором она ездила в город в магазины, ходил четыре раза в день, и надо было проделать путь по проселочной дороге, перейти мост и пройти сто ярдов вдоль шоссе до автобусной остановки. Когда мать отправлялась в город, она никогда не брала с собой Лизу. Просто запирала ее в спальне.
Лиза привыкла оставаться одна и мирилась с этим, но не в тот раз. Поначалу она отнеслась спокойно к отъезду матери, уселась на кровати с книжкой и карандашами, стала тянуть из бутылочки апельсиновый сок. Мать дала ей также яблоко, великолепный «голден», потому что английских яблок в июле не бывает. Лиза встала в постели на колени и наблюдала, как мать идет по проселочной дороге к шоссе. Потом она перевела взгляд с отдаленных предметов на место под окном, вспомнила, как лежал мужчина, и собак, и как раздался выстрел. Она начала кричать.
Возможно, она не кричала все полтора часа, пока не было матери. Вероятно, через какое-то время она заснула. Но когда мать вернулась, она опять кричала. Мать сказала:
— Я больше не оставлю тебя, — и долго не оставляла ее одну, хотя, конечно, в один прекрасный день она снова сделала это.
Возможно, в тот же вечер или много дней или недель спустя (в любом случае это было после того, как увезли собак) Лиза играла сама с собой, кочуя между двумя спальнями, после того как ее отправили спать. Она примеряла соломенные шляпки матери, золотистую с белой лентой и коричневую с кремовым шарфом, повязанным вокруг тульи, она гладила замшевые туфельки матери, внутри которых находились предметы, называвшиеся непонятным словом «распорки». Когда ей наскучили эти игры, Лиза заглянула в шкатулку с драгоценностями.
Одну пару золотых сережек мать надела, так же как и перламутровую брошь, и этих вещей там, конечно, не было. Лиза повесила себе на шею нефритовые бусы, засунула в волосы гребень со сверкающими камешками и полюбовалась в зеркало на результаты своих трудов. Она вынула деревянную брошь и увидела под ней золотое кольцо.
Кому оно принадлежало? Лиза не видела его прежде, она никогда не видела кольца на руке матери.
Изучая его с большим интересом, она заметила, что внутри кольца что-то написано, но ей тогда было только четыре года, и она не умела хорошо читать. Не связала она в то время это кольцо и с бородатым мужчиной.
— Это было его кольцо? — спросил Шон.
— Должно быть. Позднее, научившись читать, я осмотрела его снова. Надпись такая: «ТМХ и БХХ, 3 марта 1974». Я не понимала тогда, что это значит, но теперь я думаю, что это было обручальное кольцо. У Виктории было обручальное кольцо. У мужчин бывают кольца?
— Думаю, есть такие мужчины, которые их носят.
— Это, наверно, были инициалы того мужчины и его жены и дата, когда они поженились, как ты думаешь?
— Она, должно быть, сняла его с того мужчины, прямо с его руки, — сказал Шон, скорчив гримасу.
— Не знаю, для чего Ив так поступила, разве что думала продать его когда-нибудь. Или, вероятно, думала, что если похоронит его вместе с кольцом, кто-то его откопает.
— Зачем она сделала это?
— Сделала что? Застрелила того мужчину?
— Почему не вызвала «скорую помощь», чтобы его отвезли в больницу? Ты говорила, что он мог сидеть. Она не была виновата, никто не обвинил бы ее, особенно если бы она сказала, что он хотел ее изнасиловать.
— Я так до конца и не поняла почему, — ответила Лиза, — но, вероятно, причина была такая. Через много лет я услышала от кого-то историю о том, как на ребенка напали собаки, и сделала из нее выводы. Вообще-то я услышала эту историю от Бруно. Понимаешь, мужчина рассказал бы все в больнице, и тогда сообщили бы полиции. О собаках, я хочу сказать. И собак убили бы.
— Усыпили бы.
— Да, наверное, так. Собак усыпили бы, как тех, в истории Бруно. Мистер Тобайас любил своих собак, и он обвинил бы Ив, велел бы ей собрать свои пожитки и выставил бы нас из сторожки. Или так она думала. Может, он так и сделал бы, а может, и нет, но Ив думала, что он так сделает, и это самое важное. Она не могла оставить Шроув, понимаешь, не могла, для нее это было самое важное в мире, Шроув, даже более важное, чем я. Ну, мистер Тобайас был тоже важен для нее, но только совсем по-другому.
Шон выглядел озадаченным.
— Ты запутала меня.
— Не важно. Там действительно все сводилось к этому. Если бы собаки загрызли мужчину до смерти, Ив не пришлось бы убивать его. По-моему, именно так она думала. Но они не убили его, так что пришлось это сделать ей, иначе он рассказал бы полиции. Ив заперла собак, пошла в дом, взяла ружье и застрелила его.
— Только из-за этого? Только ради того, чтобы Тобайас не разозлился на нее?
Лиза с сомнением посмотрела на Шона.
— Не знаю. Сейчас, когда ты все так повернул, я действительно не знаю. Возможно, было и что-то еще. Возможно, у нее была какая-то другая причина, что-то такое, из-за чего Ив возненавидела этого мужчину, но нам никогда не узнать правды, верно?
Лиза наблюдала за тем, как Шон поднялся, как умылся над раковиной. Он натянул джинсы и нашел чистую рубашку. Ей пришло в голову, что у нее нет никакой одежды, кроме той, что лежит кучей на полу.
Ей придется носить вещи Шона, вернее, то из его одежды, что подойдет ей, а когда она заработает денег на сборе яблок… Сто фунтов, она забыла про сто фунтов.
— Я хочу поехать в город, где бы он ни был, — заявила она, — поехать и поесть в настоящем ресторане, можно?
— Конечно, можно. Почему нет? Можно поехать и поесть в китайском ресторане.
Лиза выстирала в раковине свои трусики и носки. Ей пришлось натянуть джинсы на голое тело, но это была ерунда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112