Но когда он увидел изуродованного друга, замер и побледнел. За прошедшее время касьянинское лицо еще больше налилось, появились синюшные пятна, глаза заплыли настолько, что даже щелочек не было видно.Ни стонов, ни слов Касьянин не произносил, он был в шоке и пытался лишь понять происшедшее. Недовольства, обиды, гнева — ничего этого не было и в помине. Похоже, чисто физическое насилие подавило его дух, и ко всему случившемуся он относился, как, к примеру, если бы упал в лужу, подвернул ногу, неожиданно оказался под проливным дождем.— Илья, — проговорил наконец Ухалов без обычного своего напора, — ты как?Живой?— Местами, — заплывшая маска, в которую превратилось лицо Касьянина, чуть дрогнула — изобразить улыбку он так и не смог.— Кто тебя, Илья?— Не знаю. — Слова у Касьянина получились какими-то смазанными, звуки, которые он произносил, тоже казались измятыми, изломанными, искореженными. — Не видел.— Сзади напали?— Темно было... У него собака большая, черная... На Яшку натравил... Я вступился...— Он из нашего дома?— Вроде нет.— А ты не слышал, как он свою собаку звал?— Не помню... Может, никак не звал...— Но он хоть что-то сказал? Угрожал, обещал добавить?— Матерился.— Хоть грамотно матерился-то?— Ничего... Доступно... Сучий потрох, пидор позорный... Так примерно.Сделаю, говорит, из тебя бифштекс с кровью.— Но это не мат!— Знаю... Зэковский жаргон.— Но это же улика! — радостно заорал Ухалов.— Улика, — шепотом откликнулся Касьянин. Он устал от разговора и потерял к нему интерес.— Мы его найдем.— Зачем? — кровавая маска на лице Касьянина чуть шевельнулась.— Такие вещи нельзя оставлять безнаказанными.— Их нужно оставлять безнаказанными.— Что ты несешь, Илья!— Я знаю, Миша... Это не мое желание, не моя слабость... Это другое.— Что другое?— Закон.— Нет такого закона!— Закон выживания, — проговорил Касьянин чуть слышно. — Закон выживания.— Я дам тебе пистолет! Сейчас нельзя без пистолета.— "Парабеллум"? — маска чуть заметно дрогнула.— Да, «парабеллум»! — решительно заявил Уха-лов. — И ты будешь отстреливаться.— До последнего патрона, — сказал Касьянин и потерял сознание.Приехала «Скорая помощь», Касьянину дали понюхать какой-то гадости, он очнулся, но к тому времени лицо его заплыло еще больше и он не увидел ни парней в белых халатах, ни встревоженной Марины, которая тем не менее находила в себе силы иногда усмехаться, словно извиняясь перед посторонними людьми за то дурацкое положение, в котором оказалась.— Мужик, — санитар коснулся руки Касьянина. — Ты как? Живой? Меня слышишь?— Слышу.— Как себя чувствуешь?— Прекрасно... С каждым годом все лучше.— Ну ты даешь, — санитар растерянно оглянулся на напарника. Тот тоже развел руками.Подошел врач, молча посмотрел на распростертого Касьянина, сделал укол, брызнув предварительно из иглы маленьким фонтанчиком.— Что это? — спросила Марина.— Для порядка... Против столбняка. Забирать его надо.— Может, ему лучше дома отлежаться?— А вдруг череп проломлен, а вдруг кости смещены, а вдруг... Дальше продолжать? — врач усмешливо посмотрел на Марину. Был он невысок ростом, рыжий, худой, но к Марине сразу проникся каким-то добрым чувством, как будто встретил своего человека там, где и не надеялся.— Ну что ж, — сказала Марина. — Если надо — забирайте. Может, заодно и собаку посмотрите?— А что с собакой?— Ей тоже досталось... Подверглась бандитскому нападению.Врач наклонился над лежащим на подстилке Яшкой, ощупал уши, провел рукой по ребрам, а когда коснулся задней лапы, Яшка взвизгнул.— Я вообще-то в этом деле темный, но сдается мне, что задняя лапа у него перебита, — врач обернулся и, посмотрев на Марину, усмехнулся каким-то своим мыслям. — Сейчас уже поздно, а завтра с утра советую к ветеринару.— А поздно не окажется?— Совершить доброе дело никогда не поздно, — опять усмехнулся врач. Он подошел к Касьянину, тронул его за руку. — Мужик! — обратился он к нему точно так же, как недавно санитар. — Ты как, идти сможешь?— Смогу.— Руки-ноги целы?— Вроде...— А то у твоей собаки с лапой не все в порядке.— Я слышал.— Тогда все... Ребята, — обратился он к санитарам, — помогите ему подняться, сведите вниз и в машину.— Мне с вами? — спросила Марина.— А зачем? Ночь промаетесь, толку от вас все равно никакого.— Может, мне поехать? — вызвался Ухалов, который все это время молча стоял в стороне и только вертел головой, поворачиваясь в сторону говорившего. — Все-таки вместе собак выгуливали...— Похоже, у вас это лучше получилось, — врач усмехнулся, показав желтые прокуренные зубы. — Как вы-то уцелели?— Да я отлучился, свою собаку пошел искать, тут, наверное, все и произошло...— Хорошая у вас собака, знает, когда нужно слинять... Нет, не надо. Назад вернуться не сможете, транспорт уже не ходит... Приходите утром. Вот телефон, вот адрес. — Врач подошел к столу, взял газету и в верхнем свободном от текста углу нацарапал несколько строк. — Мужик ваш вроде в порядке... Тошноты нету? — повысил голос врач.— Нет, — неуверенно ответил Касьянин. Слова он выговаривал с трудом, да и внятность оставляла желать лучшего — его распухшие окровавленные губы еле шевелились.— Это хорошо, — сказал врач весело. — Так и запишем — покойничка не тошнило.— Какого еще покойничка? — не поняла Марина.— Анекдот такой есть, — рассмеялся врач, на которого, похоже, изуродованный Касьянин не произвел слишком уж большого впечатления, он наверняка видел больных и похлеще. — Приходит врач домой к больному, а того уж хоронят. Врач спрашивает: покойничек потел перед смертью? Потел, отвечают, обильно потел. Это хорошо, говорит врач, это очень хорошо.— Да, — кивнула Марина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11