Пили все, что льется. У вас как по этому делу, по питейному? — Элеонора Юрьевна требовательно посмотрела Худолею в глаза и щелкнула алым своим ногтем по горлу — звук получился мелодичный, но булькающий какой-то. — Увлекаетесь? Злоупотребляете? Признавайтесь!— Признаюсь.— Это правильно, — и не спрашивая больше ни о чем, ничего не уточняя, Элеонора Юрьевна достала из тумбочки бутылку водки несъедобного фиолетового цвета с какой-то металлизированной этикеткой, две граненые стопки и ловко, сноровисто наполнила обе до краев. — Набросьте крючок! — бросила она заговорщицки и вынула из тумбочки блюдце с нарезанным соленым огурцом. Худолей хотел было воспротивиться, но, видя неподдельный азарт женщины, ее уверенные, гостеприимные движения, не осмелился возражать.— Будем живы!— С весной вас... С наступающей, — невпопад брякнул Худолей и тут же понял, что тост получился не слишком удачным — Элеонора Юрьевна сделала резкий пренебрежительный жест в сторону окна, где по ее предположению и набирала силы весна.— А! — сказала она и махнула полновато-смугловатой рукой.Огурец оказался неплохим, на зубах похрустывал так, что, казалось, семечки устроили во рту маленький фейерверк.— Как огурец? — спросила повеселевшая Элеонора Юрьевна.— Потрясающе!— Сама солила. И выращивала, кстати, тоже. Так вот бомжатник, — сказала она без паузы. — Сгорел бомжатник. Квартира выгорела полностью. До бетона. И два бомжа сгорели. Установить личности не представилось возможным. Не осталось ни одного живого места.— И хозяин сгорел?— Выжил. За водкой его послали. А он решил, что это несправедливо. Водки-то взял, но домой не пошел. Пристроился под грибком в детском саду. Когда бутылка закончилась и он вернулся, уже пожарные машины разъезжались. Внутри квартиры, как у негра... Вот он ее этому самому Величковскому и продал. За бесценок, в общем-то, продал. Повторим?— Что вы! Что вы! — замахал руками Худолей — он не привык к таким темпам.— Тоже правильно, — легко согласилась Элеонора Юрьевна. — Хорошего — понемножку. Так вот этот Величковский оказался первоклассным отделочником. Из квартиры сделал конфетку. Евроремонт. Кафель, паркет, испанская сантехника... Ну и так далее. Мебель завез! Телевизор поставил.— Не такой уж и хмырь?— Хмырь, — Элеонора Юрьевна сделала отбрасывающий жест рукой. — Двести долларов драл с Юшковой за месяц проживания. Многовато. — Элеонора Юрьевна пошевелила в воздухе растопыренными пальцами, прикидывая значительность суммы. — Но это все ладно. — Женщина в задумчивости, как бы даже не сознавая, что делает, наполнила стаканчик водкой, все в той же задумчивости выпила, закусила огурцом. Во время всех этих действий выражение лица ее не менялось, оставаясь таким же отрешенным. — Я вот что хочу сказать... Вроде как видела я эту девушку, вроде как видела.— Какую девушку?— Пострадавшую.— Вы имеете в виду...— Да ничего я не имею в виду! — вдруг сказала она раздраженно. — Имеете в виду, не имеете в виду... Путаюсь я в этих словах. Чуть попроще. Я говорю о той зарезанной, которую нашли в юшковской квартире. Во время всех этих осмотров там многие вертелись, и я вертелась. И когда выносили, рядом оказалась. По ней, конечно, пятна всякие пошли, но глаза открытые и выражение оставалось, как у живой... И я сказала себе... Элька, да ты же ее видела! А где, когда, с кем... Ума не приложу.— Может быть, она подруга Юшковой?— Вряд ли... Другая кровь.— В каком смысле?— Юшкова и эта погибшая... Они разных кровей, такие не становятся подругами.— Может быть, она приходила с Величковским?— Вы думаете? — Элеонора Юрьевна склонила голову набок.— Предполагаю.— А может, я ее во сне видела?— Тоже не исключено, — вежливо согласился Худолей, опасаясь сбить женщину с тонких, неуловимых воспоминаний.— Должна вам сказать, молодой человек, вернее, предостеречь, чтобы вы не слишком доверяли моим словам. Могу очень даже запросто подвести. Меня вот, например, сейчас такое чувство охватило, будто я и вас встречала... Такое может быть?— Вполне.— Вы заглядывали когда-нибудь в наш двор до этого кошмарного убийства?— Не исключено. — Худолей действительно бывал здесь, и не один раз. Так что воспоминания женщины, как выясняется, не столь уж и расплывчаты были, не столь уж и неуловимы. — Скажите, Элеонора Юрьевна... А как бы мне найти этого Величковского?— Нет ничего более простого. — Она приподняла настольное стекло и, плюнув на палец, подцепила маленький белый прямоугольничек. — Он здесь каждому изловчился сунуть свою визитку. Плиточник! — сказала она таким тоном, будто одно это все объясняло. — Ему нужны заказы. И он раздает визитки десятками. Авось кто-то клюнет и пригласит сделать ремонт.— И что? Клюют?— Он хоть и хмырь болотный, но плитку кладет неплохо. У него две страсти в жизни — бабы и плитка.— И там и там он одинаково мастеровит?— Про баб не знаю, врать не буду. А что касается плитки — зайдите еще раз в юшковскую квартиру. Зайдите в туалет нашего домоуправления, — она ткнула большим пальцем куда-то за спину.Визитка была совершенно потрясающего качества. На упругом белом пластике был нанесен, видимо, герб самого Величковского — переплетенные малярные кисти, мастерок, еще какие-то хитроумные приспособления. Тут же крупно набраны фамилия, имя, отчество и длинный номер мобильного телефона.— У прокурора города такой нет, — озадаченно сказал Худолей.— И не будет, — подхватила Элеонора Юрьевна.— Почему?— Потому что ваш прокурор не умеет класть плитку, как кладет ее Величковский. Ему за эту кладку не то что визитки, уже «Мерседес» обещали. Подержанный, правда.— А где живет этот умелец?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118