— Я знаю, как это было проделано. И частично могу доказать. Но чтобы уличить убийцу, придется пойти на маленькую хитрость.
— Бога ради! — взмолился О'Брайен. — Только не говорите, что рассчитываете на чистосердечное признание преступника! Усадите подозреваемых рядком, кратко изложите суть дела, а затем неожиданно обернетесь и ткнете пальцем: «Это были вы, коварный злодей! Сознавайтесь!»
— Все будет не так.
— Еще бы! Зачем, по-вашему, я сюда пришел, Жаклин?
— Потому что считаете, что Дюбретту убили.
— Да просто у меня мелькнуло подозрение, что вы задумали какую-то глупость. И хоть я в жизни не встречал более несносной женщины, тем не менее не хочу, чтоб вы стали третьим трупом.
— Ага! — обрадовалась Жаклин. — Все-таки считаете, что Дюбретту...
— Что я считаю, не имеет значения. Есть такой пустяк, как улики. Только в романах убийца признает вину и любезно глотает яд, избавляя полицию от забот по сбору доказательств, которые убедили бы присяжных, что налицо преступление, Кстати, это отнюдь не гарантирует обвинительного приговора. Строя свои блестящие умозаключения, вы случайно не обошли вниманием столь ничтожный пункт, а? А если вы задумали подстрекнуть убийцу, выбрав себя в качестве потенциальной жертвы, чтобы я тем временем его или ее изловил, — и не мечтайте. Я прилипну к вам как банный лист и ни на шаг не отойду.
— Именно этого я и хочу, — шепнула Жаклин, хлопая ресницами. — Тсс... Сейчас начнется бал.
Взревели трубы, заглушая гомон голосов. К микрофону шагнул дирижер, переливаясь всеми цветами радуги: блестками был усыпан его смокинг целиком, а не только лацканы.
— Дамы и господа, — начал он, косясь на бумажку, которую держал в руке. — Э-э... Давайте поприветствуем... что это, черт побери, за слово? Ага!.. блистательную Королеву Любви, которая и откроет бал.
Отвернувшись к своей команде, он взмахнул палочкой — оркестр разразился бравурным маршем.
Люди неуверенно затоптались, вертя головами и пытаясь угадать, откуда появится Королева Любви. Хэтти планировала торжественное появление своих «лошадок», однако, со свойственной ей беспечностью, не позаботилась о том, чтобы расчистить проход. В итоге процессию в мгновение ока поглотила толпа восторженных зрителей; правда, в конце концов они расступились, освободив центр зала. Из свалки возникла раскрасневшаяся и раздосадованная Хэтти под руку с Виктором фон Даммом.
Верная своему образу «Мой поезд уже ушел», Хэтти выглядела на редкость неряшливо и старомодно, начиная от растрепанных седых косм и кончая бесформенным линяло-розовым платьем. Что означал сей наряд (если вообще что-то означал), Жаклин затруднялась определить.
Впрочем, сиротское одеяние Хэтти с лихвой компенсировало великолепие Виктора. Его высокие черные сапоги и белые брюки были столь тесны, что трудно было представить, как он сгибает ноги в коленях, — и правда, походка его навевала ассоциации с поступью почетного караула на генеральских похоронах. Туника была густо расшита золотом, через плечо переброшен отороченный мехом жакет.
Позади этой пары, на безопасном расстоянии от меча, являвшегося частью костюма Виктора, шла мисс Валентайн под руку с «графом». Атрибутами последнего были белые галстук и фрак, усыпанный фальшивыми алмазами, и лента какого-то (явно неканонического) ордена. При виде «графа» Жаклин негромко выругалась, а когда О'Брайен с любопытством покосился на нее, покачала головой.
Валентайн надела платье Лори. Красота девушки сияла бы и сквозь грязные лохмотья, но чудесное платье подчеркивало ее, как искусно сработанная оправа оттеняет драгоценный камень. Среди прочих нарядов — взятых напрокат либо самодельных — замечательному творению Лори не было равных.
В противоположном конце зала, в первом ряду зрителей, Жаклин углядела Мередит. Девочка была без маскарадного костюма, если не считать таковым линялые джинсы и мужскую рубашку. Жаклин подозревала, что подобным образом Мередит выражала свое презрение этому действу. Однако лицо девочки засветилось от радости, пусть смешанной с обидой, когда мимо проплыла Королева Любви. Жаклин пихнула О'Брайена в бок. Ей пришлось проделать это дважды, ибо лейтенант, как и все прочие присутствовавшие мужчины, самозабвенно пожирал глазами мисс Валентайн.
— Вон там Мередит, — шепнула она. — Подруга...
— Вижу.
— Любопытно, где она раздобыла денег на билет?
О'Брайен не ответил.
— А вы случайно не находили в сумочке Лори ее билет? — спросила Жаклин.
— Я решил, пускай кто-нибудь из девочек им воспользуется, — буркнул О'Брайен. — Они же за него заплатили.
Хэтти с трудом взобралась на сцену и сграбастала микрофон. Но едва она представила таинственных гостей — жену конгрессмена, о котором никто и слыхом не слыхивал («выборы есть выборы, дорогая, а эти люди по крайней мере умеют читать»), и второразрядного актера из дневной «мыльной оперы», зрители вмиг утратили интерес. Растущее нетерпение публики вынудило Хэтти поскорее свернуть свою речь, напоследок возопив:
— А сейчас Королева Любви откроет бал!
Оркестр заиграл «Голубой Дунай», и Валентайн с «графом» закружились в вальсе. Жаклин покачала головой:
— Избито. И вдобавок под него чертовски трудно танцевать.
Уж это точно, особенно в том похоронном темпе, который взял оркестр. Однако «граф» не подкачал, чувствовал себя как рыба в воде, и Жаклин сообразила, почему его выбрали для этой роли. Розовый луч прожектора, поплутав немного, отыскал танцующую пару; кружась и плавно скользя в волшебном сиянии, они и впрямь выглядели романтично. Пышные юбки Валентайн покачивались, разметавшиеся волосы напоминали нимб.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88