Действительно, смеется тот, кто смеется последним.
– Теперь насчет тех, кого я представляю, или, по-конголезски, о членах партии, о программе. Повторяю, сегодня не время формировать ни единомышленников, ни определять какую-нибудь стратегию. Пусть все пройдут проверку временем, выдержат беспрецедентную чистку, а потом я определюсь, буду знать, на кого можно положиться и у кого какие взгляды на самом деле. Мое нынешнее служебное положение напоминает мне работу рентгенолога, я вижу всех, кого хочу, насквозь. А насчет программы – спешить тоже не следует, неизвестно, ку­да еще страна повернет.
Прокурор почувствовал, что в разговоре произошел какой-то перелом, и, судя по растерянности хана, в его пользу, и он уже уверенно продолжал:
– Обстоятельства, дорогой хан, и определят и стратегию, и тактику, и людей, которые лучше всего подходят для этого. Вы формировали правительство и партийный аппарат на свой лад, делали ставку на людей, которые ныне предали вас. Впро­чем, оговорюсь, предательство я бы пережил, если за ним сто­яла цель, но я не могу пережить их растерянности, трусости, никчемности. Вы можете хотя бы сегодня понять, что все, кого двигали много лет, сказались полными ничтожествами, не способными даже защитить себя, где уж тут думать об Отече­стве. Всю жизнь метались между официальным курсом и ва­шими желаниями, а сегодня не могут прибиться ни к тому, ни к другому берегу, потому что везде опасно и нигде нет гаран­тий, а эти люди живут только при гарантии их привилегий. А то, что за привилегии следует бороться или их защищать, они к этому не приучены, готовы служить при ясной погоде и по­путном ветре, а сегодня штормит…
– Тут вы в точку попали, Сухроб-джан, не на тех людей мы ставку дали, не ту породу вывели, – спокойно поддержал Ил­люзионист.
– Вот именно, метко вы сказали – не та порода. Ныне они ни народу не подходят, ни власти, оттого и злобствуют, меша­ют перестройке, лежат бревном, да что там бревном, железобетонной глыбой на путях обновления.
– Перестройки? – переспросил ехидно хан Акмаль.
– А почему бы и нет? Только на ее дорогах есть возмож­ности найти реальную самостоятельность республики, ее неза­висимость, а там посмотри, все революции делались поэтапно, даже Октябрьской, если не запамятовали, предшествовала главная – февральская. Сначала проедемся с партией на трам­вае перестройки, а там видно будет. А при самостоятельности Узбекистана, как я ее себе представляю, мы сможем быть здесь не тайными хозяевами края, как вы, дорогой хан, а открыты­ми, легальными. Суверенитет предполагает многое, тут уж вы не будете свои желания подстраивать под настроение Кремля, а такой путь открывает только перестройка, ей действительно альтернатив на данном этапе нет, она вполне совпадает с ва­шими целями, насколько я их знаю, Акмаль-ака.
Политика вещь тонкая, и я в ней, честно говоря, пока не­большой специалист, но я найду себе стоящих советников, консультантов, один, я думаю, уже есть, – Сенатор вырази­тельно посмотрел на хозяина дома и понял, что тот остался до­волен таким поворотом разговора, – сейчас столько нефор­мальных объединений плодится каждый день и порою в их программах я вижу рациональное зерно, я и отберу из них лучшее, столкну лбами наиболее амбициозных идеологов, что­бы в их распрях понять настоящую суть и прикурить от их молнии, отберу идеи, что выживут в спорах и подойдут моим устремлениям и, конечно, сложившимся обстоятельствам.
Так могу ли я сегодня говорить о какой-нибудь конкрет­ной программе? Возвращаясь опять к вашему конголезцу, ска­жу, был бы лидер, а партия и программа найдутся, дайте толь­ко срок.
– Убедить вы меня не совсем убедили, но здоровое зерно в ваших суждениях есть. Эх, если бы я мог вас консультировать и поддерживать легально хотя бы года два-три, мы с вами преобразили бы наш край. – И он потянулся к пачке. Увидев, что она пустая, сказал: – Я сейчас принесу. – И исчез из комнаты.
Отсутствовал он долго, минут десять. Вернулся с двумя пачками точно таких же сигарет «Кент» и небрежно бросил их на дастархан.
Прежде чем закурить, аксайский Крез сказал:
– Вы меня сегодня бросаете из огня да в полымя, черт возьми, если бы вы знали, как я жалею, что устраняюсь от ак­тивного влияния на события в крае! Только сейчас я увидел перестройку вашими глазами, понял, какой это мощный ло­комотив для наших целей, если умело пользоваться его тягой и попутным ветром. Давайте выпьем за новое мышление, как говорит с трибуны наш эмоциональный генсек.
Они снова выпили, на этот раз хозяин был куда гостепри­имнее, вновь предлагал закусить, пододвигал то одно, то дру­гое. «Значит, я нашел-таки путь к упрямому хану», – подумал радостно прокурор, но тут Иллюзионист одарил его новым вопросом:
– И все-таки, Сухроб-джан, чем же я буду обязан за ваш риск, за сохранение мне жизни, я привык за все платить и хо­тел бы знать цену. Идеи идеями, а деньги деньгами. Если вы собираетесь меня заменить, как вы выразились, и играть впредь такую же роль, как и я, в судьбах края, вам следует кое-что иметь в кармане, политика без денег мертва, особенно у нас на Востоке, тем более в условиях сложившегося социализ­ма с его мощным карательным аппаратом, тут на голую идею не клюнут, уж поверьте моему опыту. – Аксайский Крез, опять довольный, громко засмеялся, почуяв слабое место на­пористого претендента на ханский престол.
Настал черед изворачиваться человеку из ЦК, от просьбы помочь финансами ему все равно не уйти, не хотелось, чтобы это прозвучало жалко, унизительно, да и вырвать следовало солидную сумму, а не крохи, подачки, поэтому он начал изда­лека:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148