Убили ее за диковинный фотоаппарат «Полароид», делающий моментальные снимки в цвете. Для меня готов был вертолет, и я тут же отправился на место про­исшествия. К вечеру мне удалось задержать убийцу. Им ока­зался сын одного из влиятельных людей в области, чей клан правил тут уже десятки лет.
Во время допроса с Амирханом Даутовичем случился ин­фаркт, потому что убийца оказался студентом четвертого кур­са юридического факультета и уже видел себя прокурором. Кстати сказать, он и станет чуть позже прокурором в том райо­не, где некогда сам совершил убийство. Пока прокурор лежал два месяца в больнице, клан успел повернуть дело по-своему и за решетку отправили другого человека. Вернувшись из боль­ницы и узнав ход дела, Азларханов от бессилия получил вто­рой инфаркт и еще на полгода выбыл из борьбы. Пока он от­сутствовал, в области началась охота за мной, и, если бы я не уехал, на меня обязательно сфабриковали какое-нибудь дело. Однажды, в отчаянии, я отписал ему письмо в Крым с прось­бой помочь переводу в другую область, так я очутился в Таш­кенте. Оправившись после двух инфарктов, Азларханов всту­пил в борьбу с родовым кланом Бекходжаевых, у которых на всех уровнях, и в области, и в столице, есть свои люди. Силы оказались столь неравны, что прокурор лишился всего: долж­ности, дома, партийного билета, доброго имени, его даже по­мещали в психбольницу. В конце концов ему пришлось поки­нуть город, где он прожил десять лет, ибо там ему не нашлось работы даже простым юрисконсультом, клан повсюду пере­крыл ему кислород.
Я в Ташкенте с тремя детьми и беременной женой, без квартиры, рядовой работник угрозыска, ничем не могу помочь униженному, оболганному и растоптанному прокурору. На борьбу с кланом у прокурора ушли годы, и через пять лет по­сле смерти жены он оказался в небольшом городке соседней области, который часто фигурирует в уголовных делах под названием Лас-Вегас. Там он устроился юрисконсультом на не­большом консервном заводике и, кажется, окончательно слом­ленный, потихоньку доживал свои дни, здоровье его ухудша­лось год от года.
Но вот тут-то в его жизни неожиданно происходят крутые перемены. Его нанимают на работу юристом крупные дельцы Лас-Вегаса. И он вновь начинает возвращать себе утерянное общественное положение, появляется на престижных свадь­бах, его повсюду приглашают в гости. Когда до меня дошли слухи, что такой убежденный законник сотрудничает с миллионерами-цеховиками, я не поверил. Но потом, после первого шока, подумал – в жизни все бывает, и не дай бог никому пе­режить то, что досталось на его долю.
В общем, я не стал судить строго, знал, что ему уже мало отпущено времени в жизни, к тому же я любил его. И, как под­твердило время, оказался прав, убежденный в его порядочно­сти и верности закону и правосудию. В день смерти Рашидова, о котором я уже упоминал, у меня на работе раздался звонок, и я узнал взволнованный голос прокурора Азларханова. Он про­сил ровно через полчаса быть здесь, у здания республиканской Прокуратуры. Он не стал ничего объяснять, но я понял, что случилось что-то важное, неотложное. Я опоздал на встречу минуты на две и даже видел издалека, как его преследовал ка­кой-то парень. Амирхан Даутович успел вбежать в вестибюль Прокуратуры, и тут преследователь, видимо охотившийся за дипломатом в его руках, пристрелил прокурора. Я успел задер­жать убийцу, но не успел спасти своего друга.
Вот такая вкратце предыстория, а теперь начинается вто­рая часть, странная до невероятности, возможно, она наведет вас на какую-то мысль, связанную с убийством Айдына.
Тут вошла секретарша с чайником, и хозяин кабинета сам торопливо налил полковнику чай. История представляла инте­рес для Камалова, и у него появились кое-какие соображения, но полковник, конечно видевший, какую реакцию вызвал его рассказ, как истинный восточный человек, презиравший то­ропливость и суету, спокойно выпил пиалу, другую и только потом продолжил:
– Отдай он преследователю дипломат, остался бы жив, но он не смалодушничал и на самом краю жизни. Умирая, все же не разжал рук на груди преступника, держал, что называется, мертвой хваткой. Арестовав преступника, я считал свою мис­сию выполненной. Дипломат прокурора я передал начальнику следственной части и просил на другой день вручить лично прокурору республики.
Утром, явившись на службу, я остолбенел от сводки, ле­жавшей у меня на столе. Оказывается, ночью совершили напа­дение на Прокуратуру, вскрыли сейф и выкрали тот самый дипломат, за который мой друг заплатил жизнью. А во дворе остались два трупа: дежурного милиционера и взломщика по прозвищу Кощей.
Видя, что Камалов сделал какую-то торопливую запись, полковник сказал веско:
– Но и это оказалось не все, одно событие той ночи не вошло в утреннюю сводку МВД. При задержании преследова­теля я повредил ему позвоночник, и его отвезли в Институт травматологии, чтобы срочно сделать рентгеновские снимки, в медсанчасти МВД аппарат оказался неисправным. И ночью преступника похитили из больницы, нам не удалось устано­вить даже его личность. Вот такие события разыгрались нака­нуне грандиозных похорон Шарафа Рашидовича.
В эти же дни в Прокуратуре республики находилось не­сколько дел по ростовским бандам, орудовавшим в Узбекиста­не. Орудовавшим особо жестоко, дерзко, цинично, ныне это называется – рэкетом, а на мой взгляд, особо тяжким разбо­ем, а в кармане у того, кто вскрыл сейф, вынес дипломат чело­веку, страховавшему операцию, оказался билет на Ростов, да и сам Кощей был родом оттуда. И следствие стало разрабаты­вать ростовскую версию, начисто исключив чьи-то местные интересы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148