Из меня дуру не сделать. Проще простого доказать, что комната занята. У меня есть ключ. Я отопру дверь очень тихо и внезапно, и они окажутся там, споря и разгуливая по комнате. Две дамы. Американки".
Кольцо с ключами свисало с веревки, заменявшей ей поясок. Ключи бились о ее бедро и бренчали, пока она шла в номер четыреста четвертый. Подойдя к двери, она заколебалась: теперь не слышно было ничего, кроме обычного шума улицы, доносившегося с проспекта внизу, и быстрого ритмичного стука ее собственного сердца.
Всего лишь месяц назад две американские дамы занимали этот самый номер. Они тоже спорили. Одна носила множество браслетов и костюм из красного шелка и красила веки золотом. А вторая...
– Но я не должна думать об этой паре. Одна из них умерла, другая далеко отсюда. А я жива, и я здесь.
Она выбрала из связки ключ, помеченный apartamientos, и осторожно просунула в замочную скважину. Быстрый поворот ключа налево и направо от дверной ручки – и дверь растворится, открыв постояльцев номера, а Эскамильо будет разоблачен, как трусливый врунишка.
Ключ не поворачивался. Она попробовала одной рукой. Потом – другой. И наконец обеими. Сильная женщина, привыкшая к тяжелой работе, она не могла справиться.
Она резко постучала в дверь и крикнула:
– Это горничная. Мне надо поменять полотенца. Впустите меня, пожалуйста. Я потеряла свой ключ. Пожалуйста, отоприте дверь. Пожалуйста!..
Она закусила нижнюю губу зубами, чтоб унять охватившую ее дрожь. Ей подумалось:
"Номер пуст. Эскамильо прав. Господь наказывает меня. Я слышу голоса, которые никто не слышит, разговариваю с людьми, которых здесь нет, подслушиваю стены, которые молчат".
Она задержалась только для того, чтобы перекреститься. Потом повернулась и помчалась по коридору к служебной лестнице. На бегу она пыталась молиться. Губы шевелились, но без слов, и она знала почему: она так давно не держала в руках четки, что не могла вспомнить, куда сунула их в последний раз.
Четыре этажа вниз, и она влетела в комнатушку позади бара, куда Эмилио и его помощники забегали украдкой выкурить сигарету, допить оставшиеся в бутылках капли и подсчитать полученные за день чаевые.
Она с таким шумом неслась по лестнице, что сам Эмилио поспешил узнать, в чем дело.
– А, это ты? – Эмилио был смел и элегантен в новом красном болеро, отделанном серебряными пуговицами и оранжевой тесьмой. – А я решил, опять землетрясение. Что тебе надо?
Она уселась на пустой ящик из-под пива и схватилась за голову руками.
– Как поживает Джо? – спросил Эмилио.
* * *
Американец дожидался в офисе Эскамильо, шагая туда и сюда, словно не находя двери, чтобы скрыться. Он выглядел озабоченным не меньше, чем Эскамильо. Тот с самого начала серьезно сомневался в исходе затеянного. Но мистер Додд был так убежден!.. Послушать его, этот замысел был разумен и осуществим.
Эскамильо боялся, что замысел не был ни тем, ни другим, но полностью не открывал своих сомнений. Он просто доложил:
– Все готово. Они отлично спорят, очень правдоподобно.
– А Консуэла слушает?
– Разумеется. Подслушивание – давняя ее привычка.
– Замок переменили?
– В точности согласно инструкции. Она сумеет проникнуть в комнату, только когда обе леди будут готовы ее принять. То же и с серебряной шкатулкой. Я дал ее Эмилио, как вы распорядились, хотя тут точно ничего не понимаю. Зачем было покупать этот абсолютный дубликат? Недоумеваю. – Лицо Эскамильо, обычно мягкое, как транквилизатор, скривилось в предчувствии беды. – У меня сомнения.
– Тут мы в одной упряжке.
– Сеньор?
– Все мы сомневаемся, – уныло признался Додд. – Понадеемся, что ее сомнения сильнее.
– Имейте в виду, что она не дура. Мошенница, врунья, воровка, но не дура.
– Она суеверна и перепугана.
– Она перепугана, ох! А кто не перепуган? У меня печенка холодна и побелела, как снег.
– Вам нечего бояться. Ваша роль сыграна.
– Я вынужден вам напомнить, что это мой отель. Моя репутация поставлена на карту. Я отвечаю за...
На столе Эскамильо зазвонил телефон. Он кинулся через комнату и поднял трубку. Его маленькая пухлая рука дрожала.
– Да? Прекрасно, прекрасно.
Положив трубку, он сообщил:
– Пока все идет хорошо. Она с Эмилио. Он умница, ему можно доверять.
– Приходится.
– Сеньор Келлог скоро здесь будет?
– Он ждет внизу, в холле.
– Как быть, если начнется потасовка? Насилие расстраивает меня. – Эскамильо прижал ладони к желудку. – Вы отказали мне в полном доверии, сеньор. Чутье подсказывает мне, есть что-то сомнительное во всем этом, может быть, что-то незаконное.
Чутье Додда подсказывало ему то же самое. Но он не мог позволить себе прислушаться.
* * *
– Как поживает Джо? – повторил Эмилио.
– Джо? – Она подняла голову и бессмысленно уставилась на него. С минуту бессмыслие было искренним. Джо жил давно и далеко и умер. – Какой Джо?
– Сама знаешь какой.
– Ах, этот? Я с ним не виделась. Он дрянью оказался. Сбежал с другой женщиной.
– С американкой?
– Почему ты так думаешь?
– Он прислал двести пятьдесят пезо, которые был мне должен. Обратный адрес на конверте – Сан-Франциско.
– Ах, вот как? Ну, и ладно. Надеюсь, она богата, и он будет счастлив.
"Там было две богатые леди, – подумала Консуэла. – Они вполне поспели для того, чтобы быть ощипанными, как цыплята. Но все, что Джо получил от них, был подержанный автомобиль и несколько тряпок для своих похорон. Потому что он растерялся, начал жалеть других людей. Мозг у него размягчился, как желудок. Нет, нет, не надо думать об этом, о крови..."
– Что с тобой стряслось? – спросил Эмилио. – Ты похожа на привидение.
– Я... У меня болит голова.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57