Для начала снять статью или написать ее под их диктовку — а потом, наверное, и публиковать время от времени кое-какие выгодные им материалы. Иметь своего «карманного» журналиста в нашей газете престижно даже для такой мощной структуры. Но, увы, вышла накладка — и теперь мой недавний собеседник в срочном порядке докладывал своему начальству о ходе нашей беседы.
А я ждала, когда будет принято решение, что делать со мной дальше.
Я сомневалась, что меня не выпустят отсюда — в смысле, увезут куда-то, откуда я никогда не вернусь. Все-таки это было слишком. Если следовать сценарию — а я уже стопроцентно была уверена, что по этому сценарию и работали с Алещенко, — меня сейчас должны были начать пугать. Правда, ни мужа, ни детей у меня не было — но, возможно, разработчик сценариев мог сказать себе, что я женщина, я и личных угроз испугаюсь. Что ж, его ждал неприятный сюрприз — я не собиралась пугаться. Но и не собиралась это показывать. Я готова была подыграть — чтобы уйти отсюда. потом…
Если тот, от кого сейчас зависело решение, что со мной делать, был умным человеком, он должен был понять, что угрозы ничего не дадут. Это если он проаналивировал мой первый разговор, состоявшийся здесь, и сегодняшний тоже.
Если он дал себе труд навести обо мне справки — я ведь не знала, насколько сильную угрозу для них представляю. Но если этот кто-то был умен, то пришел бы к выводу, что пугать меня глупо. И принял бы какое-то иное решение.
Так что мне следовало ожидать чего угодно. Можно было предположить, что сейчас передо мной извинятся и отпустят, — а через десять минут мой «гольф» остановит милиция и найдет у меня наркотики — с Улитиным ведь такое проделывали. Можно было предположить, что они тянут время, которое используют, скажем, для того, чтобы вскрыть мою квартиру и подбросить туда что-нибудь, что сразу после моего возвращения домой будет изъято при обыске правоохранительными органами. Да много чего можно было ждать — особенно если вспомнить о весьма возможной причастности «Нефтабанка» к улитинской смерти. Причастности, которая с каждой минутой все больше казалась мне не предположением, но фактом.
Я затушила сигарету и, чувствуя, что не накурилась, снова протянула руку к пачке — но остановилась в последний момент. Говоря себе, что если за мной сейчас наблюдают — черт его знает, но ведь возможно, — то могут решить, что курение одной сигареты за другой есть признак моей нервозности. Так пусть лучше видят, что я спокойна — спокойна и уверена в себе. И их не боюсь — совсем.
Я впервые пожалела, что у меня нет мобильного — который пригодился бы мне сейчас. Предлагали ведь, и не раз — оплатить телефон с подключением плюс все счета за разговоры. Тот же Кисин, между прочим, предлагал — и долго недоумевал, почему я отказываюсь, тем более что не он лично платит, а одна фирма, которой ни жарко ни холодно от того, что платить придется еще за один телефон. Но я отказалась — сказав себе, что если кому-то когда-нибудь понадобится на меня компромат, как уже не раз бывало, и даже очень сильно понадобится, то раскопать, кто оплачивает мне разговоры по мобильному, не составит огромного труда. А так я чиста — и мне от этого спокойнее.
Я пообещала себе, что теперь вопрос с мобильным решен. И я возьму его себе прямо завтра за свои деньги. А может, и сегодня. Как только отсюда выйду.
Вот только выйду и сразу поеду, и все оформлю, и…
Я поймала себя на том, что все это звучит так, словно у меня есть сомнения в том, что я отсюда выйду. А это было абсолютно лишним. И я все-таки вытащила из пачки очередную сигарету и прикурила — а потом усмехнулась.
Демонстрируя всем, кто мог меня видеть — и в первую очередь самой себе, — что я в порядке. В полном порядке.
В настолько полном, в каком только можно быть…
Глава 18
Я досчитала до десятого звонка и уже собиралась вешать трубку, когда услышала на том конце запыхавшееся «алле». И, признаться, растерялась — потому что набирала этот номер вот уже три с лишним часа, а мне никто не отвечал.
Я уже успела много чего передумать — что та, кому я звоню, куда-то уехала, что она сменила квартиру и номер телефона соответственно, что, поступая в институт, она случайно или намеренно указала в анкете не тот телефонный номер. Даже о том, что она никогда уже не подойдет к телефону, я тоже подумала, — если именно она была в машине с Улитиным в последний его вечер, если это ее белье осталось в его коттедже, если она выполняла в его доме чей-То заказ, то, возможно, ее и не было уже в живых.
В общем, я уже совсем не рассчитывала, что кто-то подойдет, — и чисто автоматически нажимала на автодозвон, сидя перед телефоном. И потому и растерялась, услышав запыхавшийся голос.
— Алле, алле? — Обладательница этого голоса, судя по всему, бежала к телефону — она, видно, только вошла и услышала мой звонок в дверях и рванула к аппарату. — Вас не слышно, алле?!
— О, добрый вечер, — произнесла наконец, собравшись с мыслями, стараясь говорить максимально любезно. — Простите, могу я поговорить с Ириной?
— А нет Ирины. — Голос не сказал это, а буквально отрезал, давая мне понять, что той, кто мне нужна, не просто нет, но и не будет. — Не живет она здесь.
Я задумалась на секунду — тут же говоря себе, что это глупо, что это точно не она, потому что так не притворишься. Потому что обладательнице этого голоса лет пятьдесят, ну, может, немного поменьше, но именно немного. А той, кому я звоню, лет двадцать — плюс-минус год-другой.
— О, как это ужасно! — воскликнула расстроенно, пытаясь изобразить из себя эмоциональную идиотку, вдобавок словоохотливую.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152