И долго убеждался с перерывами на возлияния — а потом сам проявил неслыханную активность, словно тоже в былые времена перенесся. Но часа через два заснул-таки — хотя, проснувшись посреди ночи, снова захотел, быстренько сделав свое черное дело.
А я в итоге заснула часов в пять — и встала в девять довольно разбитая, и даже получасовое стояние под душем не помогло. И ровно в пол-одиннадцатого мы вернулись в редакцию, и я села писать интервью, пропустив из-за него планерку.
А где-то в час дня, сдав Леньке материал, вдруг вспомнила о Перепелкине.
Которого не оказалось на работе — а дома меня посылали туда, куда мне совершенно не хотелось сейчас.
Что-то было не так — это я чувствовала. И потому, закурив черт знает какую по счету сигарету, посидела молча, глядя на телефон, — а потом решительно сняла трубку, снова набирая тот же номер.
— Добрый день, вас беспокоят из редакции газеты «Молодежь Москвы». — Голос мой был сух и официален. — Я могу поговорить с Владимиром Перепелкиным?
— А вам зачем? — Перепелки некая женушка явно была плохо воспитана — хотя вряд ли могло быть иначе с учетом того, с кем она состояла в браке. — Вам что надо?
— Видите ли… — Я произнесла это подчеркнуто строго, показывая ей, что мне не нравится такой тон. — Это строго конфиденциальный разговор — но вы, наверное, его жена, я не ошиблась? Видите ли, мы хотели предложить Владимиру работу, хорошую высокооплачиваемую должность. На наше начальство его статьи произвели впечатление — и нам кажется, что Владимир заслуживает большего, чем должность корреспондента в скандальной непрестижной газете. К сожалению, мы не можем дать Владимиру много времени на раздумья, поскольку нам срочно нужен человек его уровня на вакантную должность — на которую очень бы не хотелось приглашать кого-то другого. Так я могу с ним побеседовать?
Это был бред, конечно, — хотя она так не считала, внимательно меня слушая. И я не сомневалась, что и Перепелкин поверит, когда она ему передаст наш разговор, — и возьмет трубку. Вот что я буду плести ему, я пока не знала — но ведь и разговаривала я пока не с ним.
— Да он… Заболел Володя. — Тетка, такая крутая и резкая со мной каких-то пятнадцать минут назад, сейчас была растеряна. — Заболел, да. Я… я жена его, Володи Перепелкина. А он…
— О, как неудачно — надеюсь, с вашим мужем ничего серьезного? — Я отбросила сухость, сразу став необычно мягкой и человечной, прямо матерью Терезой какой-то или принцессой Дианой. — Если есть проблемы — думаю, мы могли бы помочь. Мы очень заинтересованы в том, чтобы Владимир работал в нашей газете — и…
— Он это… — На том конце смешались. — Он не дома болеет, вот. Ну… то есть…
— Скажите, я могу с ним связаться? — Я уже говорила с ней как с хорошо знакомым мне человеком — приветливо, этак по-родственному. — Было бы жаль упустить время, вы понимаете?
— А вам ответ прям сегодня нужен? — Тетка, похоже, забеспокоилась всерьез. — Там телефона у него нет, может, завтра? Он мне позвонить сегодня обещал, я ему скажу…
— Может быть… Может быть, вы могли бы дать мне адрес, мы бы послали к нему нашего сотрудника с проектом договора? — Я не знала сама, зачем настаиваю, зачем продолжаю этот пустой разговор — возможно, мне просто показалось, что тут что-то не так. Возможно, Перепелкин просто запил, вот и реагируют на мои звонки таким образом в его редакции и дома. Но что-то внутри — предчувствие какое-то — заставляло не вешать трубку. Хотя давно уже было пора. — Признаться, жаль, что такой способный журналист работает в «Сенсации». Нет, я не хочу сказать ничего плохого — но согласитесь…
— А про них если и говорить чего — так только плохое! — В голосе появилась злость. — Как за копейки человека использовать — пожалуйста, а как сложности — ничего не знаем. Володя мне говорит — позвони им, скажи, что мне помощь нужна. Я и позвонила — от завотделом до зама главного дошла. А никто слышать ничего не хочет — говорят со мной как с дурой…
— Может быть, я могу вам помочь? — поинтересовалась участливо. — Вы ведь понимаете, что у нас серьезная газета и соответственно есть серьезные связи…
— Охрана ему нужна — чтоб не убили! — Она произнесла это таким громким шепотом, что у меня даже заложило ухо. — Он там написал чего-то — довольный такой ходил. А позавчера вечером соседка к нам зашла — сказала, ее муж в реанимацию попал, в подъезде избили. Он охранник, сутками работает с выходными, дома сидел, пошел в магазин, а на него прямо посреди бела дня в подъезде и напали. И избили так, что реанимация увезла. А Володя услышал, аж в лице переменился и вышел — мы с соседкой сидели, а он там, оказывается, собирался уже. Она уходит, а он мне и говорит — это со статьей моей связано. И раз Петьку избили до полусмерти, меня вообще убьют. Я ему объясняю, что это хулиганы какие-то, наркоманы, может, или алкаши, из-за денег — кто-то видел, как молодые ребята выходили из подъезда, а у Петьки, когда нашли его, карманы вывернуты.
Думала, может, крыша у него поехала с этой работой. А он меня одеваться тащит — чтоб до метро проводила, при мне не нападут. Сказал, к матери уедет, в Орел — а я чтобы с редакцией связалась и им рассказала, что его убить хотят и ему срочно охрана нужна и вообще. Он уехал, а я им звоню, а они…
Наверное, мне надо было ее утешить — и сообщить ей, что Перепелкина трогать никто не будет, просто потому, что он никому не нужен. Если бы за каждую подобную статью — я имею в виду расследование, а не тот бред непонятного стиля и жанра, который написал Перепелкин, — убивали, то поголовье журналистов в Москве резко сократилось бы, а газеты стали бы беззубыми и пресными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152