А репортаж с соревнований всегда был насыщен драматизмом, чтобы читатель почувствовал, каково там было — на ринге, поле, катке или корте.
Помню, многие спортсмены боялись даже интервью давать — был у них печальный опыт, когда журналисты их слова перевирали, перепутывали, дописывали что-то от себя. Просто дилетантов было много — которые, неплохо разбираясь, к примеру, в футболе или хоккее, в остальных видах спорта не понимали ничего, и потому и статьи такие получались. А бывало, что и вообще в спорте были по нулям — и ничем, кроме желания прославиться, не обладали.
Помню, кстати, как один известный телеведущий как-то с Арвидасом Сабонисом в прямом эфире беседовал — так сразу понятно было, что в баскетболе он нуль, не удосужился хоть попросить кого-то ему рассказать, что за спорт и с чем его едят. А я, перед тем как поехать, скажем, на чемпионат по карате, подшивки поднимала, изучала историю данного вида, запоминала имена лучших бойцов — и в материалах не путала названия ударов, — яе писала «маваша-гири» вместо «маваси-гери», это удар такой ногой в голову.
И хотя к спортивной журналистике я уже много лет никакого отношения не имела, здесь я чувствовала себя своей. И мое присутствие здесь воспринималось нормально другими — может, потому, что я вытащила диктофон, демонстрируя всем свою профессиональную принадлежность. И не пялилась на полуголых мужиков — а сейчас тут борцы тренировались в обтягивающих до неприличия трико, в которых почему-то у всех без исключения оказывались огромные члены, прямо как у порнозвезды Рокко Сифреди. Это при том, что процент таких половых гигантов, в общем, невелик — из личного опыта могу сообщить.
Тренировка в принципе кончилась — по крайней мере тот, кто был мне нужен, уже ушел в раздевалку, попросив меня подождать его прямо тут и сказав, что через двадцать минут вернется. И я сидела, искоса наблюдая за оставшимися на ковре энтузиастами, вспоминая старые времена — и человека, связанного тесно с теми самыми временами. Того, благодаря кому я здесь оказалась — и кого, извиняюсь за тавтологию, обещала отблагодарить, если услышу то, что мне надо.
Правда, я не знала, что хочу услышать, — в любом случае тот, к кому я приехала, вряд ли мог знать, кто убил Ули-тина. И потому по возвращении я смело могла сказать, что, к сожалению, никакой информации не получила — а значит, и про обещание можно забыть. Да и знала я к тому же, что Ленька это просто так сказал — про то, что я обязана буду ему отдаться. Это просто привычка у него такая.
Ленька Вайнберг — в редакции личность известнейшая. Пришел в газету еще черт знает когда, по-моему, в том же году, что Наташка Антонова, а до этого уже успел институт закончить и пару лет в многотиражке одной поработать. И сразу в спортотдел — который возглавил и лет десять им рулил, сделав из него один из ведущих в газете.
Не только в том плане, что в крошечном этом отделе из всего-то четырех человек всегда пили больше, чем в других редакционных подразделениях, даже насчитывающих человек по пятнадцать, — и отчаянно занимались сексом прямо на рабочем месте. Но и в том, что в неспортивной газете, традиционно отдающей под спортвыпуск одну полосу в неделю, материалы Ленькиного отдела выходили ежедневно. Потому что Ленька обладал гигантскими связями в футбольно-хоккейном мире — а следовательно, организовывал такие интервью, которые другим газетам не снились и читателями воспринимались с огромным восторгом, — и умел классно писать.
Потом Ленька писать устал — надоело. Да и, видно, перерос он уже отдел — и понявший это главный перевел его в свои замы. Не в первые замы, как Антонову, — отвечать за газету в силу характера Ленька не способен. Но зам по творческой части — идеальная для него должность.
Однако Вайнберг знаменит был еще с давних времен не только умением писать — но и патологической тягой к спиртному и женскому полу. Сколько я его помню, он ни одной девицы не мог спокойно пропустить мимо. И, прогуливаясь по редакционному коридору, почти всех встречающихся девиц нормальной внешности хлопал по заду или хватал за грудь, добавляя нечто, что могло в другом месте и из уст другого человека показаться нескромным, но в нашей редакции и от него звучало вполне естественно. «Ну и грудь у тебя выросла», «когда отдашься?», «такие ноги только на плечи закидывать» и все в таком духе. «Какие планы на вечер?» — самая скромная из его фраз, но и самая конкретная при этом, поскольку это уже не комплимент в Ленькином духе, но предложение заняться сексом.
Я — красавицей себя не считающая, но все же, вне всякого сомнения, чрезвычайно хорошенькая и сексуально привлекательная — Ленькиным приставаниям подвергалась регулярно. И в общем, не имела ничего против — говоря себе, что, в конце концов, я тут работаю, и раз тут царят такие нравы, я должна их принимать. Тем более что его комплименты и предложения ни к чему меня не обязывали — ему и так было с кем переспать, поскольку в редакции он перетрахал почти всех, на кого клал глаз.
Думаю, именно этим он всегда и привлекал женщин — наглостью и чисто потребительским подходом к женскому полу. А так как слухи и сплетни по редакции циркулировали весьма оживленно, то всем представительницам женского пола было известно, что Ленька в постели жуткий эгоист, потому что для него главное — получить удовольствие самому. И что он спокойно засыпает после испытанного им оргазма, не обращая внимания на лежащую рядом партнершу, которая тоже чего-то хочет. И что он может выставить девицу посреди ночи, если она его чем-то достанет. И что сразу после секса интерес к той, с кем переспал, у него тут же падает — даже если он перед этим целый месяц приставал к ней в редакционных коридорах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152