Потому что он знал, чего я от него хочу, и явно от меня скрывался. И планировал скрываться в течение недели как минимум.
Больше всего мне хотелось попросить у официанта трубку — там, где я сидела, наверняка был радиотелефон, они в куче ресторанов есть, даже в самых убогих — и позвонить в пресс-центр. Зайцев, конечно, не подошел бы — но это было не столь важно, важнее было, чтобы вообще кто-нибудь ответил. Кто-нибудь, кому я представилась бы и кого попросила бы кое-что передать майору Зайцеву. А именно то, что наша газета готовит большой критический материал о господине Зайцеве и его методах работы с прессой. И если вышеозначенный майор не соизволит мне перезвонить в течение сегодняшнего дня, к концу недели он сможет прочитать о себе в газете.
Это был слишком эмоциональный ход — а значит, скорее всего не слишком умный, — но возможно, он дал бы свои плоды. И будь я одна, я так бы и сделала.
Но я была не одна — а в присутствии сидевшего передо мной человека. мне совсем не хотелось произносить такой текст. И показывать ему, что я уязвлена. Потому что узнала то, что для меня важно, позже, чем мой собеседник.
— А сама-то чего не пьешь? — Его голос отвлек меня от гневных мыслей. — Давай за компанию — нехорошо ж получается. Да и пиво класс — по кайфу пивка-то…
— О, я бы с удовольствием — но я за рулем. — Я улыбнулась ему ласково, хотя, признаться, от маячащей напротив рожи меня воротило. От ее непромытости, неухоженности, сальности маленьких бегающих глазок — и жуткого самодовольства, этой самой рожей излучаемого. — А вот и ваш заказ…
Вынырнувший из недр полутемного зала официант плюхнул на стол огромную тарелку с куском мяса, покрытым жареными грибами, обложенным картошкой фри и тонко нарезанными солеными огурцами. А потом еще высокий бокал пива. И маленькую чашечку кофе с пирожным — лично для меня.
— Приятного аппетита, Володя, — вежливо пожелала собеседнику, который, впрочем, и без моих пожеланий уже деловито придвинул к себе тарелку и ухватил вилку, демонстрируя обгрызенные ногти на руке. — Вы, пожалуйста, поешьте спокойно — а потом уже…
— А чего потом — тебе ж интересно, чего тянуть? — То, что рот был набит едой и в момент его открывания показывались изуродованные неровными зубами куски пищи, моего собеседника, похоже, абсолютно не смущало. — Щас пивка глотну — и расскажу…
Я продолжала улыбаться, внушая себе, что пора перестать на него злиться и искать в нем изъяны. А то прям урод какой-то получается — в котором, кроме дефектов, ничего и нет. И хотя он, похоже, на самом деле был именно таков — но ведь я его сюда пригласила. И теперь мне нужно было выслушать все, что он скажет, и попробовать вытянуть из него все, что он знает.
Он взбесил меня еще заочно — когда я дозвонилась в «Сенсацию» и попросила к телефону Владимира Перепелкина, коим был подписан заинтересовавший меня материал. И передернулась, услышав после долгого молчания наглое «алле». И вежливый тон — которым я объясняла, кто я, и что меня очень заинтересовала его статья в сегодняшнем номере, и я хотела бы поподробнее побеседовать с ним по этому поводу — давался мне с трудом.
— Да у вас же гонорар копеечный! — В гнусавом голосе на том конце было пренебрежение — хотя судя по тому, что я не слышала никогда его фамилии, этот урод пришел в свою паскудную газетенку не так давно. А судя по тому, как был написан его материал, он не правильно выбрал профессию. — Заплатите двести баксов — можно и поподробнее. Да хоть завтра статью привезу — только бабки вперед!
Объяснять ему, что написанная им статья никому не нужна, и что «Молодежь Москвы» — это не его поганая «Сенсация», хоть и имеющая своего читателя, но в журналистских кругах презираемая, и что писать ему вообще не стоит, — это было лишним. Будь у меня нужда, я бы просто взяла изложенную им фактуру, переписала бы ее нормальным языком и использовала бы как часть своего материала — но только в случае самой крайней нужды.
В принципе газеты друг у друга материалы дерут внаг-лую, но доказать это невозможно. Даже если ты получил эксклюзивную информацию из надежного источника, а через два дня видишь свою статью в другой газете и под другим именем и в немного другом виде. Но я никогда этим не занималась, я себя слишком уважаю — тем более что безоговорочно верить в правдивость «Сенсации» может только дура, каковой я не являюсь.
— Понимаете, Володя, — дело в том, что ваша статья частично пересекается с моим расследованием… — начала было, но потом поняла, что говорить с ним по телефону — пустой номер, да и не скажет он мне ничего, потому что не обязан. — Но вообще у меня есть к вам предложение — я вас приглашаю в ресторан, а вы мне расскажете то, что мне надо. Идет?
— Не, в кабак я и сам пригласить могу, — гордо произнес гнусавый голос, тут же засомневавшись. — Хотя если платишь… Только чтоб хороший кабак. Тут около нас один есть, пивной — вот на него согласен.
Когда ровно через час пассажирскую дверь «гольфа» — по договоренности припаркованного у обшарпанного общежития, один из этажей которого арендовала «Сенсация», — потянул на себя какой-то хмырь, я немного опешила. А когда он сел внутрь, дохнув на меня перегаром и продемонстрировав убогость одежонки — поношенные светлые джинсы, щедро заляпанные внизу грязью, незнакомые со щеткой бесформенные ботинки и старое потертое полупальто, — стало понятно, что хотя он и урод, по крайней мере меня не разорит. Потому что по нему видно, что такое хороший кабак в его представлении.
К счастью, я не ошиблась. Заведение, у которого я припарковалась, поплутав минут десять по переулкам, с улицы выглядело убогим — и было чуть-чуть получше внутри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152