«Нефтяной акционерный банк» в расшифровке.
В экономике я несильна — но Женька все объяснил более-менее доходчиво.
Что улитинский благодетель, он же член клана молодых реформаторов Василий Васильевич Хромов, по прибытии в Москву развернул бурную деятельность, подтверждающую его реформаторскую сущность. В частности, начал борьбу с олигархами и всякими монополиями. И именно по его инициативе и был создан «Нефтабанк», по сути, контролирующийся государством и образованный для того, чтобы разрушить монополию банков олигархов, жиреющих на прокручивании бюджетных средств. И большую часть этих средств пустили как раз через «Нефтабанк» — чтобы не обманывал никто дорогое государство и его граждан.
Однако бурная деятельность явившегося из провинции реформатора олигархам пришлась не по вкусу — так что Василия Васильевича, считавшегося чуть ли не наследником престола, в конце 96-го года из правительства попросили.
Он правда, в родную провинцию не вернулся, в Москве остался, ударившись в политику — в ранге героя, пытавшегося обустроить Россию, но пострадавшего невинно от рук злодеев капиталистов.
А вот протеже его, господин Улитин, продолжал спокойно работать на своем месте. Что, в принципе, меня удивило — раз с покровителем разобрались, то и его должны были попросить, чтобы посадить кого-то своего. Но тем не менее молодой банкир Улитин — согласно Женькиной фактуре, самый молодой президент крупного банка — оставался на своем посту еще десять месяцев. А в октябре 97-го, прошлого то есть года, этот самый пост покинул — по неизвестной Женьке причине. И переместился в заместители председателя правления другого крупного банка, на сей раз частного. И там и трудился до самого дня своей преждевременной кончины.
Признаюсь, мне это показалось странным — что человек по своей воле ушел из президентов одного банка в члены правления другого. Я, конечно, в банковском деле несильна — но такие вещи понимаю. Женька, однако, в ответ на мой вопрос, не кажется ли это странным ему, просто пожал плечами — там, мол, почти госструктура была, а в частной конторе оно куда приятнее и спокойнее. Тем более что за два года на президентском посту заработал господин Улитин, должно быть, немало — вот и ушел на должность более спокойную и совсем безответственную. А может, и сняли его — вспомнили спустя десять месяцев, чей ставленник занимает хлебное место, вот и исправили ошибку. Но в любом случае все произошло тихо, без скандалов и разборок — полюбовно, так сказать. Будь по-иному — Женька бы об этом знал.
Вот и вся история — если не считать мелких деталей типа того, что господин Улитин был женат и имел дочь, проживал в элитном подмосковном поселке, а заодно владел квартирой в престижном районе Москвы. И вполне понятно, что история эта не внушала мне никакого оптимизма. Будь в ней хоть намек на причастность покойного к аферам и махинациям — мне бы было веселее. Но Улитин, похоже, был кристально чист — точнее, свою нечистоту умело скрывал.
Лично я не верю, что можно занимать такой пост и не замараться ни в чем. «Человек зачат в грехе и рожден в мерзости и путь его — от пленки зловонной до смердящего савана» — это мой некогда любимый писатель сказал, Роберт Пени Уоррен, написавший книгу «Вся королевская рать», которую у нас экранизировали даже.
Любовь к нему давно прошла — а вот фраза осталась. И я ее часто повторяла, и сейчас повторила, чтобы напомнить себе, что за каждым что-то есть — в том числе и за хозяином этого кабинета, и за Женькой Алещенко, и даже за мной. И уж тем более за господином Удитиным, имевшим отношение к очень большим деньгам. Если он, конечно, не святой и не вознесется на собственных похоронах, которые были назначены на субботу, то есть на завтра.
— А я уж думал, ты ушла! — Голос вернувшегося наконец Зайцева был довольно скучен — видно, он озвучил тайную свою и несбывшуюся надежду. — Я начальству говорю — корреспондент у меня, а все равно час продержали почти.
Сижу там и думаю — вот ведь неудобно получилось, ведь точно ушла, не дождавшись. Думаю, раз ничего такого срочного у тебя нет — ничего ведь не стряслось нигде такого? — значит, точно уйдешь. А ты дождалась, видишь. Ну так что, Юль, зачем пожаловала? Что за вопрос такой серьезный, раз почти час ждала?
Я помнила, что, будучи молоденьким лейтенантом, нынешний майор строил мне глазки, пытался неумно острить и проявлял прочие знаки милицейского внимания. Довольно кондовые и странные, с моей точки зрения. Например, подарил мне наручники на Восьмое марта — и густо покраснел, когда я заметила, что пока мазохистских наклонностей в себе не замечала. Тем не менее на следующее Восьмое марта он подарил мне милицейскую дубинку — и я чудом удержалась, чтобы не сказать, что в секс-шопе можно купить вибратор и поудобнее. А живой половой орган я предпочитаю имитации. И сдержалась-то только потому, что подумала, что органу Зайцева, каким бы он ни оказался, предпочла бы все же дубинку.
Но Зайцев не знал о моем отношении к его подаркам, и пусть относился ко мне не так, как раньше — что по прошествии стольких лет вполне понятно, — но все же с симпатией. И потому я улыбнулась ему кокетливо.
— А что, разве я просто так не могу заехать? Мы с вами, товарищ майор, столько лет знакомы — разве не можем без повода пообщаться? Вот хотела вас на чашку кофе пригласить. Может, в саду «Эрмитаж» бар какой-нибудь есть — нам же с вами только дорогу перейти. Посидели бы в приятной обстановке — все равно ведь пятница, не работать же рам, в самом деле…
Я знала, что Зайцеву это польстит — и мое обращение к нему на вы, и мое приглашение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152