Глава 2
Редактор говорил по трем телефонам, делал записи в гигантском блокноте с черной обложкой и золотыми уголками и щелкал "мышью", просматривая что-то на экране компьютера. На краю стола высилась запотевшая бутылка минералки и бокал, явно приготовленные для Маши, а в глазах Аркадия мелькнул немой вопрос: насчет презерватива - это что, шутка? Или можно надеяться?
Маша открыла дверь ногой, но так как нога была длинная, загорелая и провокационная, то Гилерман не воспротивился. В принципе он был согласен, чтобы корреспондент отдела расследований Мария Майская с утра до вечера отрабатывала приемы каратэ в его кабинете, используя дверь в качестве тренажера.
Фамилию Майская Маша придумала сама, в качестве псевдонима ("Мой ксюндоминт", - шептала она с придыханием, опуская глаза и мило смущаясь), маскировавшего непритязательное наименование "Понты-кина". Аромат яблоневого цвета, дуновение влажного весеннего ветра, волнение юности, предчувствие любви и ожидание радостных перемен слышала Маша в своем "ксюндоминте". "Я Маша Майская, - говорила она, протягивая собеседнику, обычно мужчине, руку для знакомства и пристально изучая его беспокойным, как морская волна, светло-зеленым взглядом. - Я работаю в газете "М-Репортер" и умру от разочарования прямо на коврике в вашем кабинете,, если вы не дадите мне интервью".
Интервью давали охотно. Но потом иногда герои Машиных статей отправлялись в суд из-за несогласия с некоторыми формулировками и выражениями. Парадокс заключался в несоответствии Машиной внешности ее интеллектуальным способностям и врожденной вредности. Взгляд собеседника отдыхал на Машиных формах, ее детская улыбка и светлая челка не таили опасности и подвоха, приглашая визави расслабиться, забыть о проблемах и выложить журналистке-чаровнице всю подноготную. Многие так и делали, а потом с возмущением названивали редактору Гилерману, требуя унять наглую девицу и напечатать опровержение. Аркадий обеими руками поддерживал заявления, что девица наглая, но печатал опровержения только по решению суда.
Взмокшая Мария бросила на стол бумаги и две дискеты, развалилась в кресле, заставив себя все-таки забросить ногу на ногу (ноги тут же неприятно прилипли друг к другу), чтобы не выбивать начальника из рабочей колеи, и замерла до того момента, когда кондиционер охладит ее разгоряченное июньским неподвижным зноем тело и она вновь обретет способность двигаться.
- Налить воды? - ласково спросил по-еврейски заботливый Аркаша. Уморилась, ласточка? Неужели на улице так жарко?
Он с недоверием глянул в окно и пошевелил плечами. Ему было даже вроде бы и холодно.
- Так, Мария Понтыкина, едешь в Шлимовск, - сказал Гилерман. - Это на Южном Урале.
- Ни хрена себе, - вяло возмутилась Маша. - А в Гвинею-Бисау не надо?
- Там выбирают мэра, - продолжал редактор. - Будешь освещать.
- Вот еще. Какой Шлимовск к черту! У меня и в Москве работы хватает; Почему я?
- Потому что ты. Предвыборная агитация уже началась, шесть кандидатов, включая действующего мэра, - полный джентльменский набор: и бизнесмен, и директор завода, и представитель местной интеллигенции, а также коммунист и бесноватый полковник, возглавляющий шлимовское отделение "Союза русских патриотов", молодчики которого едва не изнасиловали тебя месяц назад на митинге.
- Это они тебя чуть не изнасиловали, - кисло заметила Маша. - А меня пытались пригласить в ресторан.
- В общем, двигай.
- Ты что, Аркаша, все-таки серьезно? - не поверила Маша. - И вправду собрался отправить меня на Урал? Зачем? За что?
Маша сменила позу и потянулась за бутылкой минералки. У Гилермана дрогнула челюсть.
- И дался тебе этот разнесчастный Шлимовск, - продолжала ныть Мария, ну, выборы, ну и что? Да я тебе в радиусе пяти километров от нашего здания таких сенсаций накопаю - закачаешься! Пожалуйста, Аркаша, не используй свое служебное положение для совершения подлости, представь, мне париться в самолете, в аэропорту, вдали от домашнего комфорта, ради чего? Дались тебе эти проклятые провинциальные выборы!
- Я надеюсь, ты привезешь из Шлимовска конфетку. Будет битва компроматов, отковыривание засохшей грязи, разоблачения, обвинения, скандалы. То есть я высаживаю в виде тебя десант на питательнейшую почву и жду, что в Шлимовске твой талант буйно расцветет. А что провинция, не беспокойся. Читателям это не помеха, провинциальная грязь не менее сочна и привлекательна.
- Хорошо, поеду, - внезапно согласилась Маша и, уставившись на Аркадия наглыми зелеными глазами, невозмутимо и ни капли не смущаясь, поправила бюст в лифчике. Гилерман задохнулся.
"Ну и отомщу же я тебе, - со злостью и азартом подумала Мария. Плакать будешь и умолять меня скорее вернуться в Москву!"
- Ладно, не злись, - засуетился Аркадий, словно прочитав ее мысли. Съездишь, развеешься. Познакомишься с претендентами и электоратом.
- Познакомлюсь, - согласилась Маша. - Только бы СПИД не подцепить.
Гилерману в очередной раз напомнили, что в определенной сфере он обделен Машиным вниманием. Он грустно вздохнул.
- Стерва ты, Мария Майская, - печально сказал Аркадий. - Иди в бухгалтерию за деньгами.
- Ангелы твоей желтой газетенке не нужны, - напомнила Маша. - И вообще нигде не нужны.
Она достала пудреницу, посмотрела в зеркало и убедилась, что пудра ей ни к чему, сунула в рот жвачку и встала с кресла.
- Целоваться будем на прощанье? - серьезно спросила она у редактора, направляясь к двери и надувая по пути из жвачки огромный пузырь.
Тот засуетился, задышал, помчался вслед за корреспонденткой Понтыкиной, едва не снес стол, схватил Марию за руку и попытался притянуть к себе.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19