Он друг.
Про это исключительно удобное для наблюдений местечко Георгий Андреевич несколько дней тому назад выведал у старика Огадаева. Небольшая, с горбатинкой пустошь, низина с болотиной, изрытая копытами тёмная проплешина, будто присыпанная сахарной пудрой.
Но, конечно, то не сахар — соль. Здесь солонец, и добротно сооружённый среди ветвей скрадок немало, видно, послужил браконьерам. Уж как маялся, как чуть ли не совсем позабыл русский язык Николай Батунович!… Ну ладно. Кто старое помянет… Зато теперь скрадок надёжно служит науке.
Третье утро подряд Георгий Андреевич, подобный гостеприимному и до чрезвычайности скромному хозяину (который всегда в тени), встречает здесь и провожает чопорных гостей. Видел изюбря, пятнистых оленей, кабаргу, старого патриарха лося с куцей, без рогов, головой и ожидал кабанов. Но вот кабаны-то как раз и пренебрегали, кажется, его гостеприимством. Нигде поблизости он ни разу не нашёл ни одного кабаньего следа, и это было всё-таки странно: ведь тоже копытные, ведь тоже небось здешнее угощение любят… В чём тут дело? А что, если они, всеядные, получают нужное организму количество соли из мяса и крови грызунов, которых походя ловят и съедают? Почему никто из учёных никогда не заинтересовался этим вопросом? Ах, мать-зоология, как ещё чисты твои страницы…
С рассветом на солонце началось движение. Вначале появилась косуля с косулёнком, спешно потюкала по солёной глине острым копытцем и, схватив кусочек губами, ринулась прочь, будто он краденый; косулёнок, как привязанный, держался возле неё. Потом пришла лосиха с глупым длинноногим лосёнком — учила его есть преполезную глину, но он, предпочитая всё-таки молоко, лез к соскам; мамаша в конце концов рассердилась и наподдала ему губастой мордой по шее. Эти вели себя как дома, никого не опасались…
Около восьми Георгий Андреевич убрал в полевую сумку бинокль и дневник наблюдений, спустился вниз и достал из нагрудного кармана кителя сложенный вчетверо, порядком уже истрёпанный, исписанный несовременным, на диво отчётливым почерком листок — письмо самого профессора Южинцева.
Письмо пришло с неделю тому назад, и с тех пор Георгий Андреевич с ним не расставался — чуть что, доставал и перечитывал. Его строгое лицо делалось при этом почти простецким из-за самодовольной улыбки и волной набегавшего румянца. Но кто осудит молодого автора, получившего блистательный отзыв о своей работе!
Письмо прямо так и начиналось — с поздравления. Затем Южинцев выражал восхищение применённым методом наблюдений — по существу своему традиционным, имеющим глубокие народные корни, но в то же время и как бы наново открытым, безусловно, обеспечивающим за автором научный приоритет. Ниже следовал целый абзац, в котором профессор опять же восхищался, но уже необыкновенной продуктивностью молодого учёного: за полгода — основа для диссертации! Он также отмечал его способность ясно и точно излагать материал, не впадая в неуместную беллетризацию и не поддаваясь наукообразию. Наконец профессор сообщал о впечатлении, которое произвела рукопись на иных лиц — на учёный совет и на членов редколлегии университетского издательства: восхищение и полное единогласие. И уже спокойным, деловым тоном Викентий Иванович заключил: «Брошюра принята к печати вне плана. О сроках выхода вам сообщат, это будет скоро. Сожалею, что тираж не может быть большим, — вы знаете наши возможности. Однако выражаю уверенность, что с этой исключительно своевременной работой будут ознакомлены все заинтересованные руководители и организации вплоть до министерств. Желаю дальнейших успехов».
Вот такое письмо. Было бы верхом нескромности кому-нибудь его показывать. Ещё только один человек читал его — Агния.
Георгий Андреевич спрятал листок в карман, потянулся и вдруг насторожился: в звонкий галдёж весенней тайги врезался чуждый ей звук — рокот мотоциклетного двигателя. «Этого ещё не хватало!» — пробормотал он, мгновенно вскакивая. Браконьер с мотором — эта зловещая фигура все чаще мерещилась ему. По дорогам страны движутся многие тысячи трофейных мотоциклов и автомобилей, и своя промышленность быстро налаживается… Рано или поздно браконьер воспользуется скоростной машиной, проникнет туда, где мирно живут зверьё и птицы, убьёт, расхитит, распугает и умчится безнаказанный. И вот, видно, он появился — первый. С трудом Георгий Андреевич одолевал подъем. Зауловская дорога, где сейчас ехал мотоциклист, проходила соседним распадком — надежды перехватить его было мало, но хотя бы увидеть, запомнить… «А если поймаю… — яростно проносилось в голове Георгия Андреевича, — машину… вдрызг изуродую… Пусть вандал… но чтобы потом… неповадно было!…»
Внезапно мотоциклетный мотор, натужно взревев, смолк. Послышался характерный лязг кикстартера. «Ага, заглох! — зло обрадовался Белов и, сберегая силы, перешёл на шаг. — Накрою!… Поговорим!…»
Сверху он увидел заляпанный грязью BMW с коляской и склонившегося над ним крупного, так знакомого человека в синей милицейской форме. «Иван!» Он вздохнул с облегчением.
— Ваську! Несравненного Василь Васильича променять — и на кого! Тебя совесть не мучит? — крикнул Георгий Андреевич, выдираясь из кустарника неподалёку от терпевшего бедствие мотоциклиста.
— И не говори, — Мернов распрямился; ему, видно, было не до шуток: вымученная улыбка не согнала с лица выражения досады. — С Василь-то Васильичем я и горя не знаю, а этот… Не заводится, язви его!…
— Я думаю, жиклёр надо почистить. Дыму какого напустил, я ещё наверху почувствовал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50