Вазова-Войского охватил страх. Непонятный страх. Его колотил озноб. На лбу выступила испарина, вспотело под мышками, подергивались лицевые мускулы. Когда надзиратель впустил его в камеру за матрацем и постельным бельем, которые надлежало сдать на склад, вид у Виктора был до того страшный, что даже Хулиганчик испугался.— Что с тобой? — спросил Хулиганчик.— Они что-то против меня замышляют, — дрожащим голосом прошептал Виктор.— Требуй адвоката! Без адвоката держи помело на замке. — Это была вершина мудрости для Бедолаги, выше залететь его ум был не в состоянии. — Адвокат тебя должен защищать хоть так, хоть эдак.— Ну, бывай! — Виктор взвалил скатанный матрац на плечо и вышел.Никогда еще он так не жаждал свободы, как теперь. Его отделяла от воли всего сотня-другая шагов, но он был уверен, что ему не удастся преодолеть это ничтожное расстояние, вот-вот из-за угла вынырнет Харий Даука и отошлет его назад в камеру. У следователя все козыри, ему, Виктору, некуда деться, он во власти Дауки. Тут он вспомнил один английский фильм, который смотрел как-то по телевизору. Документальный фильм о кошачьем выводке на заброшенной ферме. О том, как старый кот каждое утро обходит границы своей территории и — этому была посвящена большая часть ленты — об охоте на мышей: прыжок, хватка, игра перед насыщением. Ученые, комментировавшие фильм, сошлись во мнении, что жестокая игра с жертвой, прежде чем ее прикончить, коту биологически необходима.А вдруг его сейчас задержат?.. За этим углом… Нет, за этим его нет, значит, за тем… Так… Мы уже во дворе… Проклятая булыжная мостовая, удивительно, что никто не сломал себе шею… Столетняя, позеленевшая кирпичная стена, известковый раствор сделал ее твердой как скала… За спиной шаги… По ту сторону забора грохочет поезд… Эх, чтоб тебе, Даука, меня не перехватить, и я за воротами… Вот был бы смех… Ха-ха-ха! Ха-ха-ха!Часовой на пышке, с которой просматривался узкий, стиснутый с двух сторон оградой коридор, а параллельно ему железнодорожные пути, — сперва растерялся, затем на всякий случай снял с плеча автомат. Он не знал, как действовать. Через тюремные ворота пропустили парня в нейлоновой спортивной куртке с капюшоном, а он пустился наутек, словно за ним гналась свора собак. На гладких камнях заскользили подошвы, он споткнулся, чуть не растянувшись во весь рост, но, чудом удержав равновесие, побежал дальше как сумасшедший.Беглец, подумал часовой и машинально спустил предохранитель. Но почему-то беглеца никто не преследовал. Нелогично. А какой смысл бежать, если он, скажем, опаздывает: поблизости никакого транспорта…Значит, все-таки побег?— Стой! Стрелять буду! — крикнул часовой, но парень даже не оглянулся. Может, не слышал? Расстояние приличное.Беглец с ходу влетел на мост и помчался галопом, расталкивая прохожих. Караульный проводил его взглядом. Хорошо, что не выстрелил. А может, плохо? Он уже ясно слышал гневный голос сержанта: «Ты что, не видел? Ты мне за это ответишь!» И свои слабые оправдания: «Откуда я знаю, что он удирал? Перелезал бы через забор, другое дело… Могли позвонить, для чего же телефон?..»Перехватило дыхание, казалось, сердце сейчас лопнет от напряжения, а он все бежит и бежит через запущенные дворы с покосившимися дровяными сарайчиками, мимо низеньких, обшарпанных домишек. Этот район Московского предместья он знал как свои пять пальцев, пацаном нашнырялся здесь в поисках макулатуры и металлолома. В начале сороковых немцы устроили здесь еврейское гетто, хозяевам домишек в качестве компенсации предоставили квартиры в центре Риги. Еще и теперь то и дело возникали слухи, что кто-то, перестраивая дом или копаясь в огороде, наткнулся на спрятанные евреями сокровища.Наконец у него подкосились ноги, и он прилег под забором в малиннике, напряженно вслушиваясь, нет ли за ним погони. Он понимал, что этот сумасшедший кросс был ничем не оправданной глупостью, ведь Даука выпустил его не для того, чтобы через пять минут организовать погоню, видно, у него есть какие-то далеко идущие планы. Но у таких людей, как Виктор, грехов на совести больше, чем известно милиции, и поэтому они не без оснований трясутся, как бы не выплыло наружу какое-нибудь уголовно наказуемое дельце. Конечно, улепетывать глупо, но страх потерять те крохи свободы, которые неизвестно почему ему вдруг кинули, сильнее доводов разума. Он знал, что Харий Даука в любой момент может снова упрятать его в тюрьму за обман Мендея Мнацоканова, что свидетелей и доказательств у следователя пруд пруди, и, чтобы провести пару летних месяцев на воле, требуется одно: не встречаться с Даукой и ему подобными. Скорее всего, они в своих замыслах в чем-то просчитались, но вскоре спохватятся и ринутся вдогонку. По-видимому, они расследуют какое-то тяжкое преступление, подозревают, что в нем замешан Вазов-Войский, и вот теперь надеются, что он приведет их к сообщникам или же к тайнику с добычей.Вместе с дыханием к Виктору вернулась его способность рационально мыслить. Но еще звенело в ушах и дрожали руки, ясно, что надо лечить нервы, и немедленно: колонии, азартные игры и жизнь под угрозой ареста сильно их потрепали, он, оказывается, далеко не всегда способен контролировать свои поступки. А это может сыграть роковую роль, взять хотя бы последний случай. Он не должен был исчезать из поля зрения Дауки, а зачем-то исчез. Весь сегодняшний день он мог как ни в чем не бывало водить Дауку и прочих ищеек за нос, а вместо этого как последний идиот бросился наутек, буквально провоцируя следователя на новый арест.С минуту поколебавшись, он решил идти «к цыганам».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73