Да еще осень за окном наводила тоску.
Трезвон дверного звонка я привычно проигнорировала, продолжая наносить на холст лиловые, багровые и коричневые тона. Минут через пять трезвон прекратился, а еще через десять я пошла на кухню ставить чайник и увидела под дверью листок, вырванный, по-видимому, из записной книжки. Некоторое время я в сомнении его разглядывала, потом любопытство все-таки побудило меня нагнуться за запиской. Она гласила: "Варвара, мне необходимо с тобой повидаться, Варвара. Буду стоять под дверью, пока не откроешь. Елена Белоусова".
Она действительно стояла там.
- Извини, если помешала.
- Ладно, чего уж там, проходи.
Липучка... нет, все-таки Белоусова - старое прозвище не вяжется с ее новым обликом - вступила в мою прихожую и спросила, сколько времени я могу ей уделить.
- Если у тебя есть неотложные дела, я лучше приду в другой раз. Мне нужно кое-что тебе рассказать, и в пятнадцать минут я не уложусь, объяснила она.
Омерзительное творение, поджидавшее меня в спальне, нельзя было назвать неотложным делом, поэтому я заверила Белоусову, что не тороплюсь. Она сняла мокрый плащ и прошла следом за мной на кухню. Я предложила ей табурет, зажгла под чайником огонь, поставила на стол кружки, вазочку с печеньем и устроилась напротив гостьи. Белоусова не заметила моего вопросительного взгляда. Она сидела, уставясь в столешницу, и покусывала нижнюю губу. Чайник закипел. Я сыпанула заварки, налила кипятку и, выждав три минуты, наполнила кружки, а она по-прежнему сидела, не поднимая глаз.
- Если тебе нужно помедитировать, гостиная гораздо удобнее, - не выдержала я в конце концов. - Там есть музыкальный центр, я могу поставить расслабляющую музыку.
Она с усилием стряхнула оцепенение и подняла голову.
- Я просто набираюсь решимости. Дело в том, что это я виновата в твоих летних злоключениях.
- Ты?! Ты убила Доризо и пыталась заманить меня в его квартиру?
- Варвара, я прошу, не перебивай меня. Мне нелегко далось решение прийти сюда и во всем тебе признаться. Наберись терпения. Это долгая история. Она началась много лет назад...
Она замолчала. Я наступила на горло собственной песне и ждала.
- Ты помнишь, я была некрасивым, неловким, неуверенным в себе ребенком. Ни сверстники, ни даже родители не баловали меня любовью. И вот, я познакомилась с Геленой - полной своей противоположностью. Красивая, блистательная, всеми любимая... Я была очарована ею. Причем, заметь, без всякой зависти. Безоговорочно признавая ее полное превосходство над собой, я тем не менее полюбила ее всем сердцем. У Гелены в свите было много подружек, но, видно, чутье подсказало ей, что моя преданность - самая бескорыстная, поэтому она выделила меня и приблизила к себе. Я единственная пользовалась полным ее доверием и гордилась этим.
Ты знаешь, Геля умела себя преподнести. При поверхностном знакомстве с ней никому бы и в голову не пришло, насколько ее внутренний облик не соответствует внешнему. Я поняла это раньше других, ведь передо мной она не притворялась. Но любовь - чувство иррациональное. Если ты любишь человека за какие-то его достоинства, значит, скорее всего, ты не любишь его вовсе. Даже зная, что Гелена лицемерна, бессердечна и властолюбива, я все равно была по-собачьи ей преданна. Все детские годы. А потом начала копить на нее обиду.
Геля не скрывала, что видит во мне полное ничтожество. Она не считала нужным стесняться меня, как не стесняются рабыни, комнатной собачки, мебели. Если она разговаривала с кем-то, и ее собеседник вдруг обращался ко мне, она оборачивалась с таким удивленным видом, будто он заговорил со стеной. Ей даже не приходило в голову, что она меня обижает. Она делала это походя, сама того не замечая.
Помню, как-то я показала ей мальчика-старшеклассника, который мне нравился. "Ну ты замахнулась, Белоусова! - сказала она. - С твоей-то рожей..." Если я получала на контрольной "четверку", она вскидывала бровки: "Признайся, у кого списала?" Когда я еще в одном из средних классов проговорилась ей, что хочу поступать в медицинский, она посоветовала мне сразу после восьмого пойти в медучилище. "В институт тебе все равно не пробиться, только время даром потеряешь". Кстати, "ободренная" таким прогнозом, я поступала три года...
В общем, моя обида росла, и в один прекрасный день, я поняла, что ненавижу Гелену. Она унижала меня, отнимала остатки человеческого достоинства, подрывала веру в себя. Знаешь ведь, короля играет свита. А она играла мою никчемность, и убедила в ней всех, в том числе и меня саму. Но самое неприятное заключалось в том, что я, прозрев, не могла ничего изменить. Не могла даже высказать Геле все, что у меня на душе. Наши отношения сложились так давно и прочно, я настолько вросла в образ бессловесной верной подруги, что у меня не хватало ни мужества, ни решимости расстаться с привычной ролью. Собачонка должна взбеситься, чтобы укусить хозяина, даже если хозяин ее регулярно бьет. Короче говоря, изнутри меня разъедала горечь и ненависть, а внешне все оставалось по-прежнему. В конце концов я, наверное, дошла бы до нервного срыва, если бы не нашла клапан, который позволял мне потихоньку стравливать пар. То есть, самой бы мне его ни за что не найти, но меня ткнули в него носом.
Самое большое наслаждение Гелене приносила власть над людьми. Она выбирала себе жертву, приручала ее, потом публично вываливала в грязи, поднимала на смех, а доведя человека до полного отчаяния, обласкивала снова. Она чувствовала себя чуть ли не богиней, когда оплеванный и растоптанный раб клялся ей в вечной любви. И вот, однажды она не рассчитала своих сил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96