— Что — как?— Как объяснились загадка Соловейчика и странное поведение сотрудников?— Ну на второй-то вопрос вы бы могли ответить и сами, коллега, — усмехнулся Халецкий. — Это же так понятно! Мы были не первыми, кто расспрашивал этих трудяг о Козловском. Только предыдущие визитёры предъявили удостоверения другого образца и попросили забыть о своём визите.Виктор припомнил выражение лиц своих недавних собеседников и вынужден был согласиться.— Да, похоже на то. А что насчёт Соловейчика?— Сдаётся мне, что Соловейчик — это тот самый бывший вояка, начальник мусинской службы безопасности.— Почему?— Ну, во-первых, как я уже говорил, на эфэсбэшника он не похож. А во-вторых, кто ещё мог к нам пожаловать?— Но как ему удалось провести Песича? И зачем он вообще приходил?— Песича провёл не он, а его эфэсбэшный покровитель, тот самый чин, которому обещали треть выкупа. А приходил он… я думаю, главным образом, затем, чтобы выяснить, кто будет вести дело Козловского. Вряд ли Соловейчик на самом деле рассчитывал, что мы будем звонить ему и делиться своими впечатлениями, прежде чем внесём их в отчёты. А содержание отчётов он мог бы узнать и через своего высокого покровителя. Нет, Соловейчик испугался, что мы арестуем убийцу раньше, чем они доберутся до денег.— А как он собирается этому помешать?— Он пришёл познакомиться с нами, а потом указал на нас своим помощникам, чтобы они за нами приглядывали. Помнишь, в понедельник ты сказал мне в этой гнусной американской забегаловке, что твой корешок Коля, похоже, что-то знает? А на следующий день Коля исчез. Думаешь, это совпадение?— Ты с ума сошёл, Борис! У тебя типичная паранойя. Скажи ещё, что исчезновение Вязникова, подруги и мужа Морозовой, тоже на их совести!— Как знать, как знать, — задумчиво проговорил Халецкий. — Во всяком случае, неплохо бы нам поскорее их разыскать. Даже если эта троица испарилась добровольно, то теперь наши рыбки-лоцманы кинутся за ними в погоню, а это может плохо кончиться для беглецов.— Ты думаешь, они нас сейчас слушают? — спросил Виктор, переходя на шёпот.— Не обязательно. Они просто могли следить за мной в четверг, когда я мотался по городу, разыскивая свидетелей — мужа Ирен, Лизавету, Эдика… Конечно, с тех пор прошло уже три дня, у них была солидная фора, но, может быть, мы ещё успеем… Черт, ну почему я только сегодня сообразил сунуться к Мусиной? С этого надо было начинать!— Ладно тебе причитать. Лучше займёмся делом. С чего начнём?— Давай с Вязникова. Я ещё раз съезжу к нему домой, поговорю с соседями, а ты навести его «голубок». В смысле, подчинённых. Ты говорил, что директор с ними нежен, записочки им оставляет? Значит, он наверняка не захочет, чтобы девочки волновались, и найдёт способ с ними связаться. — Борис знаком подозвал официантку и попросил счёт. — Нет, ты все-таки живодёр, Пых! Надо же, присосался к нищему отцу семейства! Здоровый крепкий мужик, свободный, одинокий…— Так уж и быть, чаевые — от меня, — проявил щедрость Виктор.Они оделись, вышли на улицу и через несколько шагов столкнулись с цыганкой.— Подайте ребёнку на молоко, — сунулась она к Виктору.— У меня, кажется, дежа-вю, — пробормотал он Борису, остановившись. — Сейчас ты скажешь, что ко мне клеются классные красотки. Эй, девушка! (Цыганка поспешно отступила, повернулась и вдруг бросилась бежать.) А как же ребёнку на молоко?Халецкий, до которого только теперь дошёл смысл происходящего, бросился в погоню. Через три минуты он вернулся, тяжело дыша.— Свернула в подворотню, и как в воду канула. А ты чего стоял, ушами хлопал? Кофе расплескать боялся?— Я же говорил тебе: болею. С температурой тридцать семь и шесть бегать противопоказано. Борь, а что все это значит? На меня сначала цепляют «жучка», а потом отцепляют? Зачем? И откуда они знают, где мы встречаемся?— Телефоны наши, небось, прослушивают. А жучка отцепляют, чтобы ты его случайно не обнаружил, балда. Нет, а я-то лопух! Знал ведь, что такое возможно, и все равно распелся, как тетерев на току. Ладно, Пых, идём скорее. Нам теперь придётся бежать впереди паровоза. 17 Светлана Георгиевна, безусловно, принадлежала к породе русских женщин, воспетых поэтом Некрасовым. Если Людмилу запертая дверь повергла в бессильную ярость, то её бабушка даже бранного слова пожалела в адрес мужа и сына, только скривила презрительно губы и пошла вызывать слесаря.— Вот что, Люсенька, — сказала она внучке, пока слесарь, громко пыхтя по ту сторону двери, перепиливал ригель. — Боюсь, это мероприятие затянется надолго. Мы не можем бросить открытую квартиру, придётся ждать, пока не поставят новые замки. Не знаю, сколько провозится этот астматик, но непохоже, чтобы он стремился в книгу рекордов. Поэтому поезжай-ка ты без меня. Как вызволят нас из заточения, так сразу и поезжай.Хотя Людмила чувствовала себя несколько неуютно при мысли о сольном выступлении перед незнакомой и, может быть, даже враждебно настроенной аудиторией, предложение бабушки показалось ей разумным. Но визит на работу матери не принёс ничего, кроме злости и разочарования.Войдя в вестибюль и оглядевшись, Людмила увидела сбоку стол с пепельницами и группу курильщиков, пьяных и печальных. Пока она подыскивала слова, объясняющие цель её визита, растрёпанная рыжая девица с потёками туши на щеках равнодушно сообщила ей, что кабинет стоматолога наверху, а остальные конторы сегодня закрыты. После этого объявления Людмила окончательно растерялась, но тут из-за стола поднялась сидевшая в дальнем конце брюнетка, которая заправляла всем на похоронах, и, узнав посетительницу, сказала:— Вы на поминки?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105