Базиль переводил на содержание дочери достаточно крупные суммы, и адвокат уже подал прошение в суд заморозить банковские счета мамаши, которая своих доходов не имела. С тем чтобы суд изъял деньги в пользу девочки. Мамаша стала кричать, что она слабая больная женщина, почти инвалид, и требовать от неё каких-то денег могут только законченные мерзавцы. Адвокат стоял на своём. Мамаша долго билась в истерике, потом сообразила, что ничего этим не добьётся, попыталась соблазнить законника, а потерпев неудачу, спросила, сколько он возьмёт, чтобы избавить её от этой головной боли. Адвокат, поломавшись, назвал сумму и после долгой торговли получил гонорар и собственноручно написанное мамашей заявление, в котором она отказалась от родительских прав.— Ох! Значит, Базиль страдает не напрасно? Когда его выпустят, дочь будет жить с ним? Мать не сумеет отобрать её обратно?— Пусть попробует! А Базиля, может быть, и не посадят. Его адвокат, другой, по уголовным делам, уверяет, что выиграет дело. Думаю, ему можно верить, репутация у него блестящая.— А откуда Базиль раздобыл деньги? На адвокатов, на залог?Надежда многозначительно кашлянула.— Должно быть, коллеги помогли.— Ты хочешь сказать, что… рюкзак не дошёл до милиции?— Нет, ничего такого я сказать не хочу. Просто у меня есть кое-какие сомнения. Эдик как-то намекнул, что никому не известно, сколько там было денег. Все осведомлённые лица либо погибли, либо пропали без вести.— Да, кстати: ты так и не решилась спросить у Вовчика, что он сделал с теми двумя служаками, которые натравили на нас своих псов?— Не решилась? Ты плохо меня знаешь! Я пристала к нему, как репей. Только без толку. — Надежда вздохнула. — Вовчик старательно отводит глаза и предлагает поговорить на другую тему. Я попыталась разговорить его охранников, но те как воды в рот набрали. Боюсь, никто никогда не узнает, что стало с этой парочкой после того, как их посетил Вовчик. Ради нашего же спокойствия предлагаю считать, что он пожурил их и отпустил на все четыре стороны… Ой, Лиска, что я делаю! Сейчас Мишутка проснётся, а в квартире ещё конь не валялся! Мы же увидимся с тобой через несколько часов, успеем почесать языками!— Ладно, не трепыхайся. Я же сказала: приеду — помогу. Пока.Надя повесила трубку и с улыбкой вернулась к своей щётке. Кто бы мог подумать, что у неё на четвёртом десятке появится подруга и почти сестра? И это ещё не все… Надежда внезапно перестала улыбаться, выпустила из рук швабру и ошалело уставилась в пространство. Всего пару недель назад она исходила жёлчью, думая об Ирен, которая якобы украла у неё Эдика. Сравнивала себя с бедняком, у которого богач отнял единственную овечку. А теперь она собирается присвоить себе все, что было дорого Ирен.Надежду охватило раскаяние. А потом — сожаление. Она впервые ощутила мистическую связь между собой и Ирен, впервые подумала, сколь многое, должно быть, их роднило, и ей стало до слез обидно, что они так никогда и не встретились. «Если вы обнаружите, что ваша жизнь переплелась с жизнью другого человека без особых на то причин, — вспомнила она Воннегута, — этот человек, скорее всего, член вашего карасса». Была ли Ирен членом Надиного карасса, если их жизни так и не успели переплестись? Если нить Надиной судьбы влилась в этот узор уже после того, как Атропос, третья мойра, завязала на обрезанной нити Ирен узелок?«Ты простишь меня, Ирен? — мысленно обратилась Надежда к покойнице. — Простишь мои глупые злые мысли? Это все от зависти — жалкой зависти неразумной младшей сестры к старшей — умной и всеми любимой. Теперь я, кажется, её переросла. Мне жаль, что мы с тобой разминулись. Наверное, нам было бы здорово вместе. Ты не сердишься на меня за то, что я хочу занять твоё место? Я чувствую себя немножечко мародёром, но ведь кто-то должен заполнить пустоту, которая осталась с твоим уходом в жизни Лиски, Петеньки, Мишутки? А я люблю их. Ты ведь видишь, как я их люблю, верно? Доверься мне. И помоги, если можешь». 27 Питер сидел в кресле и заворожённо смотрел на ёлку, мигавшую разноцветными огоньками. Огоньки гасли и загорались поочерёдно, и оттого казалось, что они блуждают в хвойных ветках, словно маленькие сказочные человечки с фонариками, играющие в прятки в дебрях волшебного леса. На полу вокруг ёлки в такт тихой музыке — вальсу из «Щелкунчика» — кружились причудливые цветные тени, по лицу Питера пробегали зеленые, красные, жёлтые всполохи, в обманчиво-чёрных из-за темноты глазах вспыхивали мерцающие точки. Комнату, как бокал, наполнял пряный коктейль ароматов: терпкий запах хвои мешался с острым упоительно-солнечным запахом апельсинов и тяжёлыми испарениями парафина недавно потушенных свечей.Все это — ёлка, огоньки, запахи, Чайковский с Гофманом — манило расслабиться, вырваться хотя бы ненадолго из плена действительности, перенестись в рождественскую сказку, сбросить груз забот. Питеру очень хотелось поддаться соблазну, и он почти поддался ему. Если бы не этот случайно подслушанный разговор… Но разговор подслушан, и теперь предстоит принять решение.Ещё в больнице он твёрдо знал, что будет делать, когда его выпишут. Прежде всего поговорит с Лиской, спросит её, согласна ли она взять на себя заботы о Микки в случае, если Питер не доживёт до совершеннолетия сына. Она должна согласиться — в память об Ирен, да и ради самого Микки. Лиске Питер доверял, он не раз убеждался в её исключительной порядочности и доброте. Она всю жизнь была верным другом Ирен, по первому зову, а порой и без всякого зова приходила ей на помощь, утешала, поддерживала. Когда весть о смерти Ирен надорвала сердце Питера, именно Лиска отвезла его в больницу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105