- бормочу я. - Если меня так долго поливать слезами, то я мигом превращусь в соленую треску.
Толстяк успокаивается, выравнивает дыхание и вновь обретает дар речи.
- Послушай, кролик, - икает он, - я не позволю тебе называть себя слепым. Никогда! Never! Jamais! Запрещаю! Давай представим, что у тебя на глазах шоры. Надо применяться к обстоятельствам! И ты идешь как мул, но ты не ослеп. Кстати сказать, один большой специалист должен подвалить с минуты на минуту. Большой знаток! Если нужно будет сделать пересадку, то я готов запросто отдать тебе один свой глаз! Бери любой - на выбор! Советую взять тот, что левый, он менее красный. Это тот, которым я зажигаю девиц! А еще, насколько я знаю нашего друга Пинюша, - готов дать башку на отсечение - он с тобой тоже поделится. Согласен, это не глаз Фрэнка Синатры, и вдобавок тебе придется каждые десять секунд его протирать, но все-таки это глаз, а не задница, верно? Правда, тут получается, что они не будут подходить по цвету и выражению. Честно говоря, у него нет моей страсти в глазах. Они бесцветные и понурые, как у камбалы. Словом, как потухшие фары... Нет, они тебе не подходят... Так, погоди... Мы сейчас еще что-нибудь придумаем. Скомбинируем... Вот, у меня прекрасная мысль! Блеск! Гениальная! Как всегда! Я тебе отдам своих оба, а один мы свистнем у Пинюша. Короче, в королевстве одноглазых ты будешь королем! А, Сан-А? Королем! С двумя умными проницательными глазами!
Я протягиваю к нему руки. Мы обнимаемся.
- Ага, что это еще такое? - прерывает наши нежности незнакомый голос.
- Кто это? - спрашиваю я.
- Твоя медсестричка, - информирует меня Берю. - Умопомрачительная женщина, брат, настоящая фемина! Если бы ты видел - упал бы! Черный цветок! А формы, кожа! Знойная! Такая птичка сразу вырвет из лап любой хандры, это уж будь спок! Вся как на шарнирах. Не больше семнадцати лет. Рот кошельком, зубы - словом, тигрица! Ты с ней быстро поладишь.
Я приветствую юную персону, представленную Толстяком с таким пылом, и, подавляя похоронные чувства, возвращаюсь к своим баранам.
- Ну хорошо, а что дальше, Толстяк?
- А что дальше?
- Ребята, груз?
- Знаешь, ты все-таки отпадный малый, в своем стиле! Тебе что, больше думать не о чем? - отвечает он, если это расценивать как ответ.
- Извините, месье, как-то не сообразил.
- Они почти все погибли, Сан-А! Кто от ран, а кто от помешательства. Те, что хотели убежать, сгинули в болоте. Некоторые, что остались живы, попали в психбольницу, и теперь их держат в палате для буйных. Связаны по рукам и ногам, бедняги! Все в смирительных рубашках - быстро не развяжешься. Орут благим матом, хоть святых выноси. Особенно если вдруг солнце начинает им лупить прямо в репу...
- Ладно, а груз?
- Камень? Сперли вместе с грузовиком.
- Как?
- А так! Увели с концами... И следов не нашли ни того ни другого.
- Не может быть!
- Значит, может, если так оно и есть.
- А как располагались машины на дороге?
- Как стояли, так и стоят: друг за другом, нос к заду. Джип, бронетранспортер, потом пустое место, где был грузовик, и еще один бронетранспортер.
- Интересно, как же они смогли на узкой дороге, проходящей по узкой дамбе, подобраться к грузовику и вытащить его из колонны, не столкнув первые две машины?
- Через пустыню, наверное, - намекает Проницательный, - а может, вертолетом?
- Такой вес? Да ты спятил...
- Короче, ни грузовика, ни алмаза больше нет.
- А кто вам сообщил?
- Пастух... Крокодилий сторож. Там ферма, где разводят крокодилов, на островах посреди болота. Ночью этот парень проснулся от страшного грохота и вспышки, как от атомной бомбы. Он подумал, что настал конец света...
- Я тоже, - признаюсь я. - Я тоже, Берю, так подумал! И знаешь, добавляю я, трогая свои глаза, - по-моему я не очень ошибся.
- Наутро пастух сообщил, что произошло. Местные власти послали туда комиссию для расследования. Она-то вас и нашла.
- А как им удалось возвратиться, если дорога была перекрыта нашими машинами и негде развернуться?
- Ехали задним ходом, как мне сказали. У них, кажется, есть молодые водители, специально обученные езде по этой дороге. Знаешь, этим ребятам еще в детстве разворачивают шею на сто восемьдесят градусов, чтобы они могли потом водить машину задним ходом, не выворачиваясь наизнанку. Как раз наоборот, когда они едут передом, им приходится туго. Поэтому у них на каждой машине по два шофера, усек? Один, чтоб ехать вперед, другой - назад.
Толстяк прочищает глотку.
- Ты будь здоров как сколочен, друг мой! Армированный скелет и башка из иридия. Ты единственный, кто выкарабкался. Можно сказать, что ты сделан не из вареной цветной капусты, а из мореного дуба!
- Да нет, - говорю я тихо, - просто я знал, что алмаз самый крепкий материал на свете. Он был причиной свалившегося на нас катаклизма, но он же меня частично и спас.
Его Величество Берю встает с моей койки, так что сетка подпрыгивает вверх с силой в двадцать раз большей, чем вытесненная жидкость, о которой что-то говорил безвременно покинувший нас товарищ Архимед. Меня чуть не выбрасывает, как из катапульты.
- Хорошо, - заявляет Толстяк, - раз уж ты пришел в себя, я, пожалуй, пойду пожру чего-нибудь, поскольку, сам понимаешь, пока я ждал, когда ты прочухаешься, у меня маковой росинки во рту не было. Через час вернусь. Я тут приметил кое-что похожее на ресторан, в двух шагах от больницы.
Он наклоняется к моему уху и шепчет:
- А за это время исследуй опытной рукой свою шикарную сестричку, чтобы немного развеяться. На тот период, что ты будешь погружен во тьму, тебе нужно натренировать пальцы. Ты понял меня, парень?
И он уходит.
Я слышу, как он с кем-то шепчется в коридоре.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67