!
- Он утверждал, что был не в себе и ему хотелось посидеть одному в темноте, чтобы подумать. Он был в кинотеатре "Байрон", мы проверяли.
Я понимаю, что у меня вопросов больше нет.
- Хорошо, - говорю я, - спасибо. Я расстегиваю сутану и отдаю ее бармену. Он смотрит на нее с таким страхом, будто я протягиваю ему скальп его брата-близнеца.
- Я хотел бы оставить это у вас на хранение, - объясняю я.
Но тот знает французский не больше, чем Сан-Антонио - английский.
Брандон служит нам переводчиком.
- Что вы собираетесь делать? - спрашивает он меня.
- Пока не решил, - отвечаю я. - Немножко порыскать...
Он смотрит на меня, не зная, что сказать...
А я вспоминаю сдавленный голос из-под черного мешка на голове... Этот голос исходил как из могилы. Это был голос сильного человека, которому вдруг захотелось в самый последний миг перед смертью сказать всему миру, что он невиновен.
Да, Эммануэль Ролле был невиновен! Я могу поставить дюжину таблеток аспирина против случайно оказавшегося вакантным места президента республики, что он не убивал Харриса. В его камере с первого же взгляда я понял, что этот парень не преступник. Можете мне доверять: я узнаю невиновных, как маклер - нечистокровных скакунов.
- Брандон, - говорю я, - я очень благодарен вам за вашу любезность, которая лишний раз подтверждает, что репутация Скотленд-ярда - не пустая болтовня. С вашего позволения...
(Одновременно я думаю: "И без...")
- ... С вашего позволения я покопаюсь еще в этом деле, просто хотя бы для того, чтобы представить своему шефу какие-то конкретные детали. Словом, французская версия драмы в некотором роде...
Он, соглашаясь, кивает. И он не смотрит на меня саркастически. Если бы англичанин приехал к нам проводить подобное контррасследование, то с ним поступили бы иначе: его посчитали бы тупым педантом, обозвали бы нудной вонючкой и придурком, сующим нос не в свое дело... Но он, наоборот, соглашается. Он не оспаривает возможность, что мне удастся найти трюфели там, где он сам нашел только поганки.
- Вы не могли бы дать мне адрес девушки, с которой он был в...
- Нортхемптоне, - улыбаясь, подсказывает Брандон.
- Да, именно... А также адрес ресторанчика и раненого велосипедиста...
Он пишет данные на листке блокнота круглым и прямым типично английским почерком. Ниже записывает адрес Харриса, жертвы.
- Я вам оставлю мой номер телефона, - говорит он, - если будет нужна помощь, можете позвонить.
Мы выходим из клуба. Через плотный туман видно зарождение нового утра. Электрические фонари вяло мерцают над нашими головами.
Брандон протягивает мне пятерню.
- Я думаю, что вам надо сначала немного отдохнуть, - советует он с подчеркнутой вежливостью, - поезжайте в отель "Вуйч", скажете, что от меня. Он находится рядом со станцией "Элефант и Кастл".
- Спасибо...
Мы жмем друг другу руки, и я остаюсь один посреди молочной пелены.
Это место, доложу я вам, точно последнее на всей земле, куда бы я хотел двинуть свои стопы в случае эмиграции из Франции. Терпеть не могу туманы. Мои легкие не выносят пар. Он обволакивает и нагоняет дикую тоску.
Я переминаюсь с ноги на ногу, напрягаю в нерешительности башку: в какую сторону пойти?
Следует ли мне по совету Брандона поехать в гостиницу и подрыхнуть под одеялом или, наоборот, выйти сразу на извилистую тропу войны?
Быстро решаюсь на второй вариант действий. Спать я не хочу, а небольшая церемония, на которой только что довелось присутствовать, расщекотала мои нервы.
Я бреду по пустынным улицам. Поток машин постепенно начинает увеличиваться. Вокруг все серое и мокрое, темное и враждебное... Я чувствую себя как Мальчик с Пальчик среди дремучего леса, где злые птицы склевали зернышки проса, которыми он пометил обратный путь...
Вдруг я замечаю остановившееся такси.
- Пардон, патрон, - говорю я.
Худой водила с головой облысевшего кондора смотрит на меня, как на марсианина.
До меня доходит, что я обращаюсь к бритишу на неизвестном ему языке.
- Я не говорю по-французски, - бормочет он на французском языке с таким акцентом, будто только что вышел от стоматолога и ему забыли вынуть килограмм ваты изо рта.
- А я, I not speak English, понял, ростбиф? - заявляю я.
Это ему доставляет удовольствие. Он смеется, будто кряхтит, сидя на горшке.
Я приставляю руку к тыкве, секунду соображаю и выдаю:
- Я go Нортхемптон.
Как говорит один мой приятель: "Я - полуглот".
Шофер бросает в мою сторону фразу, значения которой я не понимаю, и подает мне знак садиться.
Я бы удивился, если бы он довез меня до нужного города, но тем не менее он провезет меня хоть какую-то часть пути.
Через десять минут он останавливает тачку рядом со зданием, которое своим видом напоминает скорее общественный туалет, чем вокзал.
- Нортхемптон! - докладывает водила. Тут уж только кретин бы не понял! Я даю ему бумажку в один фунт, а он мне сдачу.
- Мерси, - говорю я ему и рву на вокзал.
К тому времени, когда я приезжаю в Нортхемптон, утро уже заканчивается. Тумана нет - очевидно, он навсегда прописался в районе Лондона.
Вы, наверное, скажете, что я вру, но я вас уверяю, что в разрывах облаков проглядывает солнце...
* * *
Я замечаю полицейского в яйцевидной каске и спрашиваю, где находится отель "Коронованный лев". Он мне тут же показывает, поскольку это в двух шагах на крошечной площади, вымощенной очень ровными плитами.
Город построен из красного кирпича, и, не знаю почему, я вспоминаю Тулузу.
Я вхожу в дверь гостиницы. Две ступеньки ведут вниз. Элемент кокетливой и изысканной старины. Пахнет воском и каустической содой для чистки меди. Пахнет также пивом.
Хозяин с пузцом и физиономией густосвекольного цвета сидит в глубине низкой приемной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37