Он закопал его, чтобы похоронить навсегда.
Я зажигаю спичку и склоняюсь над ямой. Умершая была, видимо, очень красивой, пока ее красотой не занялись черви. Здесь я не играю словами, поскольку, согласитесь, что это все же лучше, чем выдают некоторые академисты: ее красивые останки!
Когда спичка гаснет, я слышу шаги по посыпанной гравием дорожке. Поворачиваюсь и вижу Грейс, мою любезную переводчицу. Она смотрит на меня вопросительно, подходит ближе и наклоняется над ямой.
- Это Марта Обюртен, да? - спрашиваю я.
- Да, - отвечает она, вскидывает руку ко рту и пятится. У нее нет тренировки, у Грейс. - Как вы догадались, что это она? - спрашивает девушка.
Я показываю ей платок.
- Вот что я подобрал в саду. Это женский платок. Нет ни инициалов, ни запаха духов... Платок женщины без кокетства...
Грейс кивает головой, и первый раз с тех пор, как я ее вижу, что-то похожее на восхищение появляется на ее лице.
- Нужно сообщить в полицию, - говорит она.
- О'кей, - соглашаюсь я, - но только, пожалуйста, не в местную. Не хочу терять время на тупые допросы, поскольку мне самому надо опросить еще множество людей. Я сообщу в Скотленд-ярд, с вашей помощью, естественно, поскольку решил мобилизовать вас под свои знамена...
Я ставлю лопату на место, нахожу кусок толя и несу его к яме, чтобы закрыть эту нетрадиционную могилу.
Наклонившись над ямой, я замечаю правую руку умершей, прижатую к груди. Похоже, она что-то держит в руке. Я разжимаю мертвые пальцы, если только так можно сказать, поскольку впечатление, будто разжимаешь руку статуи из мрамора. Да что я говорю! Скорее из дерева, настолько сильный хруст раздается при этом. Мне удается вырвать наконец ее добычу пуговицу... Простая роговая пуговица от ее костюма, которую она оторвала непонятно почему...
- Так, теперь можно уходить, - говорю я. - Пойдем в ближайшую пивную и позвоним в Лондон...
Грейс идет с опущенной головой.
- Ее убили? - спрашивает она.
- У меня все причины думать так, хотя я и не обнаружил раны... Но поскольку у людей не принято хоронить умерших естественной смертью в своем огороде...
Черная ночь как-то быстро наползает на город, а туман опять захватывает все на свете. Мы идем, погруженные в свои невеселые мысли...
Она молодец, Грейс. В этих случаях девушки обычно падают в обморок или кричат как помешанные.
- Это произвело на вас дурное впечатление? - спрашиваю я.
Она отвечает тихим голосом:
- Да, действительно, грустно...
- Вы никогда не видели мертвых?
- Нет...
- Хочу сделать вам комплимент: вы стойко держались... Кстати, удалось раздобыть сведения о хозяине дома?
- Да...
- Я вас слушаю.
- Это некто Хиггинс. Он снял дом три или четыре месяца назад. Он коммивояжер и практически здесь не бывает.
- Как он выглядит, этот Хиггинс?
- Среднего роста, седые волосы...
- К нему кто-нибудь приходил?
- Несколько раз Марта, как я поняла по описанию, и еще молодой человек...
- Где работает Хиггинс?
- Соседи не знают. Он ни с кем не разговаривал... Приезжал на день-два, потом опять пропадал на неделю...
- На чем он приезжал?
- На машине. Ярко-красный "хиллман" с откидывающимся верхом...
- Браво, - говорю я, - у вас явные способности, малыш!
Она скромно опускает глаза.
Мы подходим к пабу. Три ступеньки. В этой стране нужно обязательно пройти по нескольким ступенькам вниз или вверх, чтобы куда-то попасть.
Мы садимся в баре.
- Что вы будете пить? - осведомляюсь я вежливо.
- То же, что и вы, - отвечает она.
- Я - виски...
- Я тоже.
- Двойное виски...
- Тогда два двойных...
- Ваше сердечко страдает?
- Есть такое дело...
Бармен наливает нам два стакана виски, оставив место, лишь чтобы положить туда по куску льда. Мы пьем с наслаждением... Звучит тихая приятная музыка, причем не какая-то там американская, а настоящая французская. И это доставляет мне такое же удовольствие, как и алкоголь...
- Может, позвоним? - намекаю я. - Но, заметьте, мы никуда не спешим, а, учитывая положение дел, спешить вообще некуда...
Грейс спрыгивает со своего табурета.
- Пошли...
Мы втискиваемся в узкую кабинку в глубине зала.
- Попросите соединить со Скотленд-ярдом, - говорю я, - а как только они ответят, позовите инспектора Брандона для комиссара Сан-Антонио. Я буду с ним разговаривать сам, так как он понимает мой красивый язык.
Грейс кивает и начинает объясняться с телефонисткой.
В этой узкой деревянной клетке я чувствую ее всю. Тепло ее тела, тонкий аромат духов... Наши тела плотно прижаты друг к другу, и я ощущаю, еще немного, и может случиться так, что ваш дорогой Сан-Антонио получит пощечину - будьте здоровы!
Грейс разговаривает, потом умолкает, затем снова что-то произносит...
Очевидно, ее уже соединили со Скотленд-Ярдом, где велят подождать...
Наконец она передает мне трубку.
Эбонитовый микрофон сохраняет запах ее помады... Тепло ее дыхания...
Грейс хочет выскользнуть из кабины, но я удерживаю ее, прижимая к стенке. Она не двигается, никак не реагирует, только лишь дыхание становится чуть чаще, чуть сильнее.
- Алло! - слышу я далекий голос.
- Брандон?
- Yes...
- Это комиссар Сан-Антонио...
- О-о! Как ваши дела, коллега?
- Лучше, чем у Марты Обюртен... Он испускает какую-то непонятную тираду, затем любопытствует:
- С ней случилось несчастье?
- Можно и так сказать. Она похоронена в саду некоего Хигтинса, это на Кастой-Маркет, дом сто двадцать два.
- Что вы сказали?
Он, похоже, ошарашен, этот инспектор лучшей в мире полиции.
- Как вам удалось найти?
- По нюхомеру...
- Что это за инструмент? Я смеюсь.
- Это патентованный французский прибор, дорогой друг... Я хотел поговорить с девушкой, но она пропала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37