- Ладно, говорите! - пригласил Барнаби.
- Представьте себе, что я услышал разговор между комиссаром Ферна-Брассом и одним из его подчиненных...
Это его заинтересовало. Глаза у него полезли на лоб, и он пробормотал, держа во рту сигару:
- Да, ну а дальше?
- Комиссар говорил своему парню, что Градос были замешаны в грязное дело с продажей наркотиков и вскоре цирку не поздоровится. Они готовятся к узаконенному обыску вашего учреждения. Итальянские легавые, не знаю, известно ли это вам, лучшие в мире по производству обысков. Они дьявольски ловкие! Они даже раскрошат вашу сигару, чтобы увидеть, нет ли внутри чего-нибудь недозволенного. Можете мне поверить.
Я замолчал и, скрестив руки на коленях, стал смирно ждать.
Мое заявление произвело эффект, который на театральном жаргоне принято называть "пустотой". Барнаби продолжал тянуть свою сигару, в то время, как его мадам продолжала раскладывать карты на маленьком зеленом коврике. Можно было подумать, что достойная пара ничего не слышала.
Прошло довольно много времени, потом Барнаби сгреб с десертного столика стакан и поставил его на стол с сухим стуком. Он налил мне довольно внушительную порцию, проделал то же самое со своим стаканом и поднял его.
- Твое здоровье, сынок! - сказал он.
Я, в свою очередь, выпил, не спуская с него глаз.
Карты мадам Барнаби производили легкий шелест. Она открыла трефового короля и приятно улыбнулась ему, как будто принимала высокого гостя.
- Это все, что ты имеешь мне сказать? - в упор спросил большой босс.
Я отметил, что он сказал мне "ты". Мне кажется, что в его мнении я поднялся на несколько ступенек выше.
- Нет, это не все, патрон.
- Валяй, рассказывай!
- Я не хотел бы, чтобы вы плохо приняли то, что я вам скажу.
- Опорожняйся, я выдержу.
- Так вот. Я подумал, что, если вам будет неприятен этот обыск, я смог бы найти возможность скрыть компрометирующие вас предметы.
- Что такое ты мне рассказываешь?! - раздраженно проворчал он.
В первое мгновение я подумал, что он даст мне по роже, так как, в сущности, то, что я предложил ему, оскорбительно. Но нет, он только возмущен. Нужно сказать, что за время своей бродячей жизни он насмотрелся грубостей. Люди его ремесла не водят знакомств с детьми из циркового хора.
Я встал, чтобы уйти.
- Спасибо, паренек, - пробормотал он, протягивая мне свой отросток с пятью ветками.
Я ушел. Одна попытка ни к чему не привела: я не создавал себе иллюзий. В нашей проклятой работе много приходится делать впустую. Незачем оплакивать ни свои подошвы, ни труды, ни слюну. Либо ты уничтожишь препятствия, либо на тебя сядут. Короче, нужно иметь легкую руку и бронированную спину.
День заканчивался мрачно. Я смотрел на кран, на самую его макушку, которая вырисовывалась на усталом небе, и не мог удержаться от дрожи при воспоминании о той, что находилась в кабине. Завтра утром, когда рабочие займут свои места, поднимется дьявольский шум. Да, журналистам Турина не легко с такими парнями, как мы! Завтра они смогут поместить фотографию самой красивой девочки Пьемонта в "Унита".
Я решил совершить прогулку в компании Толстяка. Он вел слишком сидячий образ жизни, мой парень. Нужно его немного развлечь.
Я нашел его, развалившегося в кресле, с иллюстрированным журналом под названием "Зигото" в руках. На прекрасно оформленных страницах с красочными иллюстрациями повествовалось о приключениях исследователя двенадцати лет от роду, потерянного в экваториальном лесу с единственными предметами цивилизации - свистком и пилкой для ногтей.
- У тебя есть новости? - спросил Его Величество.
Он доволен и на него приятно в связи с этим смотреть.
- Есть кое-что. Пойди побрейся, Толстяк, мы оплатим себе небольшую вылазку в город, чтобы немного развлечься.
Он приятно удивился, потом покачал головой.
- Ты считаешь, что мне нужно побриться?
- У тебя такой вид, что тебе нельзя будет посетить приличное общество.
- Но завтра ведь я должен проделывать свой номер!
- Ты проделаешь его бритым, это только поднимет твой престиж перед дамами.
Он с недовольным видом прошел в нашу туалетную комнату. Пока он приводил себя в порядок, я сменил рубашку и галстук.
Не прошло и десяти минут, как я услышал страшный шум в ванной, смешанный с шумом текущей воды. Можно было подумать, что там происходит водное сражение. Беру закричал как помешанный, потом дверь раскрылась, и он вышел злобный, сося свой палец.
- Падаль! - проворчал он. - Кажется, я порезал палец!
- Что произошло?
Он приложил свой порезанный палец к губам, чтобы я замолчал и соблюдал тишину.
- Пойдем, посмотрим!
Я вошел в ванную комнату. Великолепный тигр, самый крупный из зверинца Барнаби, лежал на полу, скрестив лапы.
- Но ведь это пятнадцатый праздношатающийся! - воскликнул я. - Тот, которого не нашли.
- Замолчи, - сказал Беру. - Я поместил его здесь для того, чтобы мы имели покой.
- Как это - покой?
- Пока его не найдут, не будет представлений, соображаешь? Вот потому я и спрятал его. Но когда я вошел, чтобы побриться, месье захотел сделать мне неприятности! Я сказал: "Не надо, Лизаветта!" Я этой бестии дал на завтрак жареный бифштекс с луком. Мне противна неблагодарность...
Он нагнулся к хищнику и немного потрепал его.
- Ты видишь, Медор, когда хочешь сделать Беру неприятности, делаешь хуже себе. Ты хотел меня цапнуть, так что заслужил трепку.
Тигр ворчал, но это было не от страха. Покоренный силой и авторитетом Толстяка, он сжался в комок.
Толстяк одним движением задвинул его под умывальник.
- Ну, усатый, устраивайся там. Мне нужно прихорошиться.
Я покинул этих двух друзей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37