..
- Не всем дано! - глубокомысленно изрекает бармен, потом наливает англичанину немецкого пива, а немцу - английского и вновь возвращается к светской теме: - Вы заметили? Не каждая может так сыграть! Представьте, если какая-нибудь дура начнет раздеваться...
Он умолкает при виде вошедшего в зал импозантного мужчины, который окидывает заведение пронзительным взором. Анж Равиоли, собственной персоной. Несмотря на жару, на нем пальто из верблюжьей шерсти и шелковый платок вокруг шеи. Тщательно прилизанные волосы блестят, как антрацит. Легким кивком головы он приветствует бармена и проходит в глубь зала.
- Вы узнали его? - спрашивает из-за стойки ценитель настоящего искусства.
- А то! Он сделал вид, что не заметил меня...
Я спрыгиваю с табурета и вновь попадаю в густое облако призывных запахов. Если еще хоть на секунду останусь в окружении бабочек, то вместо виски придется заказывать противогаз.
Силуэт Равиоли исчезает в узкой двери рядом со сценой. Направляюсь за ним. Атмосфера за кулисами еще пакостнее, чем в баре. Кроме тошнотворного запаха духов здесь воняет потом, женским естеством - словом, ипподромом...
Лысый сморщенный хорек, продернутый в найденный на помойке смокинг, преграждает мне путь:
- Куда вы?
От него несет прокисшим вином.
- У меня встреча с моим другом Анжело.
Он сомневается.
- Хорошо, я о вас доложу. Как вас зовут?
Я отталкиваю его двумя пальцами.
- Отдохни, викинг, мы не в Букингемском дворце!
Он не решается связываться, и я прохожу через кулисы. Двери гримуборных в основном открыты настежь, и видно, как девушки переодеваются, если так можно выразиться, болтая о повседневном: о свинке последнего отпрыска и доброте дедушки, который их всех содержит.
На последней двери в коридоре надпись: "Дирекция". Просто мелом по дереву. Нет проблем - Равиоли не гордый. Он не нуждается в шикарных дверях с медными табличками, как в отеле "Ритц". Стучу.
- Да.
Я вхожу. Анж один в своем скромном кабинете, где обстановкой служат лишь письменный стол с ящиками и несколько стульев, обтянутых красным плюшем. На стене вешалка и множество фотографий оголенных девиц с дарственными надписями.
Анж стаскивает с себя шикарное пальто, оборачивается и смотрит на меня без особой радости.
- В чем дело?
Кладу на стол свою карточку и беру стул.
- А! - говорит он без всяких эмоций. - Теперь, значит, не Бонишон собирает дань?
- Ошибаетесь, господин Равиоли, я не из полиции нравов.
Его взгляд тускнеет. Похоже, господин не любит полицейских. Что ж, это чувство широко распространено во Франции. Но кроме антипатии в его глазах мелькает тревога.
- Так, и что же вы хотите?
Я сажусь как американец - ноги на его стол, подчеркивая в некотором роде сходство с Аттилой (хотя тот был царем гуннов, а я король легавых!).
- Тут, видишь ли, такая история, мой дорогой... У меня кое-какие сведения из Интерпола...
Мои слова заставляют его слегка завибрировать.
- Вы напрасно старались, тут какая-то ошибка, - нервно заявляет Равиоли. - Да, у меня были нелады с полицией, но теперь, хочу сказать сразу, - я чист. Можете обыскать мое заведение, и, если найдете хоть грамм дури, я вам заплачу хорошие премиальные. Ни игорного бизнеса, ни подпольной проституции!
- Словом, тебя остается лишь наградить орденом Почетного легиона!
Нервный тик пробегает по его физиономии. Красивый малый, этот Равиоли, похож на Рафа Валлоне в молодости, только волосы прилизаны, как у мальчика на панели в 1939 году.
- Так, ну хорошо, - злится он, - говорите, что там с Интерполом...
- Ребята из Гамбурга постарались. Они разыскивают парня по имени Келлер, который пропал несколько лет назад...
Говоря это, я не свожу глаз с физиономии Анжело. Но он остается безразличным, пожалуй, даже слишком, как мне кажется.
Наступает тягостная тишина. Относительная, конечно, поскольку музыканты вкладывают максимум своих способностей в модную мелодию ча-ча-ча. Все пиджаки, видно, похватались из-за столов, и теперь происходит то, что называется ритмичным трением двух полов о третий. Радость неописуемая: можно сымитировать ритуальный обряд, очень популярный в буржуазном кинематографе.
- Этот Келлер занимался золотишком, - небрежно повествую я. Перекупщики из всех стран тайно возили ему в Гамбург слитки, а он перепродавал их дальше по всей Европе.
- Не понимаю, зачем вы мне все это рассказываете, - нагло заявляет Равиоли. - Никогда не знал ничего подобного и никогда о нем не слышал. Вы говорите - Келлер?
Анж выговаривает слова с совершенно равнодушной рожей. Но я вижу, что внутренне он напрягся. Мошенники не умеют играть точно в десятку. Они переигрывают под Сару Бернар, а если уж пытаются полностью овладеть сценическим искусством, то берут уроки у мима Марселя Марсо - это неотвратимо! Таковы законы жанра.
- Вот черт! - вздыхаю я. - Значит, меня неправильно информировали.
Холодная волна пробегает по его позвоночнику. Я чувствую ее, хотя это его позвоночник. Такая недомолвка дает понять: какой-то информатор сообщил о нем что-то, и ему теперь важно выяснить, что именно. Анжу это совершенно не нравится.
И что вам сказали?
- Что Келлер был связан с тобой.
- Ерунда!
- Я же не говорю, что ты был его другом, просто связан, и все. У тебя заведение, сюда приходят всякие люди... Пойми, Анж, я тебя не подозреваю, мне просто нужно знать, куда подевался этот тип. Мне плевать, что с ним... Только...
Мошенник ждет продолжения, нервы натянуты, как презерватив на испытательном стенде.
- Только?
- Нет, ничего!
Я встаю.
- Ладно, случилось недоразумение - ты такого не знаешь... Извини за беспокойство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42