.. Глаза застилает туман. Мне полная хана!
Свистит новая пуля. Услышав этот звук, я говорю себе: на этот раз, малыш, ты точно перейдешь в разряд холодного мяса.
Я удивляюсь, что ничего не чувствую... Открываю зенки и вижу: малышка Кристия держится обеими руками за грудь и шатается... Выпучивает глаза... На ее губах выступает розовая пена. Она делает шаг, второй и валится на паркет, лицом в свои белые трусы!
В дверях я вижу толстяка Берюрье. Его рубашка вылезла из штанов, шляпа набекрень, галстук развязан, на щеках пот, в руке дымящийся револьвер...
– Кажется, я появился, как солнышко, – говорит он.
– Даже лучше, – отвечаю. – Как Господь Бог! Он дует в ствол своего не перестающего дымить шпалера, словно ковбой из «Нападения на форт Хендерсон».
– Я думал, что потерял тебя, – рассказывает он. – Я все время спрашивал у прохожих. Хорошо еще, что я узнал тебя за рулем «ланчии»! Еще хорошо, что такая машина не остается незамеченной, особенно если чешет по Парижу на ста тридцати в час! Я приехал сюда и увидел перед дверью тачку Плюме... А кто эти люди? – спрашивает он. – Я хоть правильно сделал, что шлепнул девку?
– Ты сделал правильно! Очень правильно... Я предпочитаю/чтобы на тот свет отправилась она, а не я. Вполне естественное желание, а?
– Точно! – соглашается он, подтягивая привычным жестом штаны.
– А потом, девицам в этой истории со мной не везет, – добавляю я.
– Похоже на то...
Он указывает на Дмитрия, лежащего по-прежнему без сознания.
– А с этим что случилось? Поскользнулся на апельсиновой корке или испугался волка-оборотня?
– Хук левой плюс примочка парижским ботинком, – отвечаю. – Он скоро очухается.
– А кто этот малый? Я пожимаю плечами:
– Жертва любви!
– И чЕ мне с ним делать?
– Набери в кувшин воды и вылей ему на морду!
Дмитрий приходит в себя... Берюрье выплескивает на него новую порцию воды, от чего он фыркает.
– Ну что, лучше? – спрашиваю я.
Он утвердительно кивает.
– Веди себя спокойно, Дмитрий, а то с тобой произойдет то же, что с твоей телкой. Посмотри, на что она похожа...
Он смотрит... Происходящая в нем перемена поражает меня. Его лицо искажается, краснеет, потом зеленеет; глаз закатываются, и, наконец, он разражается бесконечным громким взрывом безумного хохота.
– Чокнулся! – замечает Берюрье, с которым такое никогда не случится.
Я смотрю на парня и соглашаюсь с ним.
– Пожалуй.
Я в нерешительности.
– Дмитрий, – зову я, тряся его за руку.
Он не реагирует. Точно свихнулся. Одиночное заключение, любовный вихрь, удар ботинком по чайнику и вид мертвой возлюбленной подействовали на его рассудок.
– Слушай, парень, – говорю я, – я сделаю тебе подарок... в память одной девушки, которую мы оба знали. Ее звали Рашель. Я оставлю тебя здесь, из первого же бистро позвоню патрону и скажу, где ты. Это займет минут двадцать. Если захочешь – смоешься. Нет – пеняй на себя, вернешься туда, откуда вышел. Уходим, – говорю я Берюрье.
Он стоит, уставившись на меня.
– Ты это серьезно?
– Серьезней некуда... Тебе не понять...
Минут пять мы ищем тошниловку, наконец находим ее на главной улице. Патрон поднимает полотняный навес рычажком... Погода хорошая, жизнь прекрасна...
– Два рома, хозяин! Он послушно повторяет:
– Два рома.
– У вас есть телефон?
– В глубине зала, справа...
Полчаса спустя, когда мы садимся в тачку Берюрье, мимо проезжает черная машина, в которой сидят четверо мужчин.
Красный свет заставляет ее остановиться рядом с нами.
На заднем сиденье я узнаю два знакомых лица: Дмитрий и Анастасьев.
Дмитрий по-прежнему мрачен и потерян. Анастасьев замечает меня и машет рукой...

Заключение
Эта история, полная недоразумений, неверных шагов, неизвестности и трупов, вконец расшатала мои нервы.
Меня так все достало, что я попросил у Старика отпуск, а у него не хватило смелости отказать мне.
Я решил отдохнуть на природе. У Фелиси как раз есть родня, живущая в департаменте Йонны. Йонна – река, полная рыбы, а я не знаю лучшего лекарства от нервов, чем рыбалка...
И вот неделю спустя я сижу на складном стульчике, в соломенной шляпе на кумполе, с удочкой в руке, и смотрю на ярко-красный поплавок.
Время от времени поплавок вздрагивает, словно не решаясь нырнуть, потом замирает... Если червяка обхаживает не карп, то я – архиепископ Кентерберийский. Я этого гада не упущу...
Все мое внимание сосредоточено на красном поплавке, который в моих глазах сухопутного млекопитающего представляет волнение глубин.
– Это карп, – шепчет голос за моей спиной. Я бросаю быстрый взгляд через плечо. Позади меня стоит рыбак в брезентовой куртке, с ведерком в руке и удочкой в другой.
– Точно! – соглашаюсь я.
И высоко подскакиваю, потому что узнал этого типа. Я вмиг забываю про своего карпа.
– Не может быть, месье Бразин! Разве советские дипломаты ловят рыбу?
Он смеется.
– Месье Сан-Антонио, а разве комиссары Секретной службы ловят рыбу?
Он садится рядом со мной.
– Я прихожу в себя после волнений, милейший месье Бразин... Вы с вашими комбинациями вымотали мне все нервы.
Он пожимает плечами.
– Не говорите так, мой дорогой друг. Мы оба занимаемся работой, при которой надо подчиняться, не пытаясь понять. Вы, французы, слишком много думаете... Это плохо.
– Ну знаете! – взрываюсь я. – Вы что, не могли свести свои счеты с Бунксами напрямую? И вообще, как такой капиталист, как Бункс, стал сотрудничать с коммунистической страной? Из-за денег?
– Да, и из-за любви...
– Ну рассказывайте, разве не видно, что я подыхаю от любопытства. Он улыбается.
– Красивые девушки – идеальные шпионки. Они умеют оказывать влияние на мужчин, даже на самых богатых.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36