Тогда я меняю тактику. Мои палки рубят снег, как топор дерево. Я спускаюсь шуссом. И черт с ним, если свалюсь. Я не могу позволить этому уроду уйти от меня.
По моим прикидкам я сократил разрыв между нами на несколько метров, но он все равно далековато.
Не остановившись на вершине Бель-Кот, он мчит в направлении Вердона. Если бы он загремел! Но нет, катит. Поднажми, Сан-Антонио! Как бы я хотел иметь в заднице реактивный мотор!
Он на всей скорости летит к Солиру. Все ясно: хочет оторваться от меня и успеть вскочить в вагон подвесной дороги. Он достигает здания станции и исчезает в нем.
Через несколько мгновений я подъезжаю к станции, снимаю лыжи, и только тут понимаю его дьявольскую хитрость.
Бержерон всего лишь спрятался за зданием. Он просто хотел заставить меня снять лыжи. Сам-то он свои не снимал и молниеносно улетает прямо у меня из-под носа. Признаюсь, что тут я отпускаю такое ругательство, от которого покраснел бы вареный рак. Меня дважды одурачили за несколько минут. Для такого человека, как я, это уже слишком.
Пока я надеваю лыжи так быстро, как только позволяют застывшие клешни, меня окликает знакомый голос:
– Эй, Тонио!
Я поднимаю голову, потому что голос идет с небес, вроде тех голосов, что велели Жанне д'Арк идти бить морду англичанам.
В вагоне фуникулера едет Берю.
Он собирается выйти на платформу, но мои руки никак не могут снять цепочку безопасности. Когда это сделано, его брюхо оказывается зажатым в узкой двери. Кабина, несмотря на все усилия принимающего пассажиров, проплывает мимо платформы и описывает дугу в сто восемьдесят градусов.
– Твою мать! – вопит Толстяк, который выражается очень ярко и образно. – Я второй раз пропускаю спуск! Все это происходит очень быстро, и я уже на лыжне.
– Бросай мне пушку! – кричу я моему боевому товарищу.
Он вынимает свой шпалер и кидает в мою сторону. Но он плохо прицелился. Оружие попадет прямиком в голову толстой дамы, которая собирается начать спуск. Сбитая мишень издает слабый крик и падает на снег.
Я не теряю времени на поиски пистолета. Нужно взять Бержерона во что бы то ни стало.
Издалека Толстяк кричит:
– Мне надоели эти корзины. Лучше поеду на подъемнике.
Ветер уносит его слова.
Я взглядом оцениваю ситуацию. Беглец оторвался от меня больше чем на пятьсот метров, но в спешке поехал по наименее удобному склону Вердона.
Я прикидываю, что, взяв вправо, буду иметь большой простор и сумею нагнать его на прямой.
Поскольку расчет верен, я так и поступаю.
Тут же с радостью замечаю, что расстояние между нами сокращается. К тому же он выехал на большой, почти плоский участок. Пользуясь разгоном, я могу надеяться догнать его. Я гоню, гоню изо всех сил, как оксфордская восьмерка, которой удалось обойти кембриджскую лодку.
Бержерон сознает опасность. Он оборачивается и видит, что я несусь на него, как стервятник на кролика. Он знает, что не сможет от меня уйти, и тогда целится в меня из моей же пушки.
Ой, ребята, какие же поганые моменты бывают в жизни! Я уже вижу себя мертвым на снегу. Признайтесь, что довольно неприятно забраться на высоту две тысячи пять метров, чтобы тебя здесь подстрелили.
Однако я продолжаю нестись вперед. Приблизившись, я делаю несколько зигзагов, чтобы не дать ему прицелиться. Будет ли он стрелять? Да. Я же вам говорил, что этот придурок способен на самые отчаянные шаги.
Видя, что пропал, Бержерон теряет голову. Пуля с визгом проносится в морозном воздухе мимо моего уха, вторая вонзается в снег в двух сантиметрах от моих лыж. К счастью, пальцы бизнесмена онемели от холода, а то он бы меня, наверное, подстрелил.
Я продолжаю нестись на него. Вижу, он вдруг вырос с гору. Револьвер направлен в мою грудь, из ствола идет тоненькая струйка дыма. Может, он покончит со мной теперь?
Наклон в сторону. Пуля вырывает клок из моей шапки. Больше он выстрелить не успевает. Я врезаюсь в него на всей скорости, всем моим весом, со всей моей волей. Мне кажется, что я врезался в стену. Вокруг меня начинают летать искры и звонить колокола Нотр-Дама. Я сижу на снегу. Смотрю по сторонам и вижу лежащего Бержерона. Удар отбросил его метров на пять. Он упал на скалу, и золотые крепления, которые он хранил на груди, пробили ему грудную клетку.
Подхожу к нему. Месье в жалком состоянии. Вы бы не дали и трех старых франков за его шкуру, тем более что она дороже не стоит.
Он тяжело дышит, как вытащенная из воды рыба.
– Ну что, – спрашиваю, – теперь вы довольны? Он шевелит губами и говорит так тихо, что кажется, будто его голос доносится с другой планеты:
– Это ради нее...
Я все понимаю. Для нее! Я снова вижу прекрасную, мадам Бержерон, элегантную и роскошную. Да, для такой красотки нужно много денег.
– Как функционировал ваш золотой бизнес?
– Швейцария – Франция. Швейцарские лыжники катались до Шамоникса на лыжах с золотыми креплениями. В Шамониксе они брали другие лыжи, чтобы вернуться, а те посылали мне сюда. Я снимал крепления, сжигал лыжи и возил золото в Париж.
– Очень изобретательно... Подходят люди.
– Несчастный случай?
– Да, – отвечаю. – Вызовите спасателей. Поворачиваюсь к Бержерону. Действовать надо быстро.
Сомневаюсь, что он долго протянет. Его затуманенный взгляд не обманывает.
– А Буальван? Его роль?
– Некоторое время он участвовал в деле, потом захотел выйти. Он испугался – Тогда парижская банда пригрозила его убить. Он не пошел в полицию, чтобы спасти от скандала меня. Он был мне благодарен за то, что я сделал для него вначале...
– И тогда, чтобы спастись от банды, он решил сесть в тюрьму?
– Да. Я понял это потом, из-за письма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30