Я сел перед трюмо, сложив руки и рассматривая комнату в зеркало. Отображенная в нем, она казалась нереальной. Может быть тут умерла Жермена Бланшен?С нежностью я стал ощупывать безделушки, принадлежащие Мине: пульверизатор, шкатулку с украшениями, пудреницу, которой она так редко пользовалась, маникюрный набор, щетку для волос…Внезапно я обомлел. Холод проник в мои конечности. Иногда тело реагирует раньше мозга на какую-то опасность или необычный факт. И сейчас мое тело восстало еще до того, как я понял причину.Я схватил Минину щетку для волос и внимательно осмотрел.Вполне естественно, что между зубчиками всегда остаются волосы. Я собрал несколько волосков вместе и стал изучать их.Обычно крашеные волосы сохраняют возле корней свой естественный цвет. И этот цвет все больше выделяется по мере того, как волосы растут. В данном случае я наблюдал тот же феномен. И если он меня так сильно встревожил, то только потому, что открыл необычную вещь: СЕДЫЕ ВОЛОСЫ МИНЫ БЫЛИ СВЕТЛО-РЫЖИМИ У КОРНЕЙ. ВЫВОД: ОНА КРАСИЛАСЬ. НО ОНА КРАСИЛАСЬ НАОБОРОТ, ЕСЛИ МОЖНО ТАК СКАЗАТЬ, ПОТОМУ ЧТО, ИМЕЯ КРАСИВЫЙ РЫЖЕВАТЫЙ ЦВЕТ, ОНА КРАСИЛАСЬ В МЕРЗКИЙ СЕРЫЙ.Я еще плохо представлял, что означало это открытие, но смутно понимал, что оно было серьезным.Очень серьезным! Глава 7 Бесполезно рассказывать, насколько грустным и мрачным был в эту ночь ужин. В первый раз в этом доме мы сидели за столом втроем. Доминик, протрезвевший после наставлений матери и моей пощечины, ел, едва раскрывая рот и не глядя на нас. Перед десертом он встал и возвратился в зал на свою кровать.— Я сожалею, Поль.— Хммм?Я недоверчиво посмотрел на Мину, больше не вспоминая об инциденте с Домиником. Я думал только о своем открытии, касающемся ее волос.— Я прошу тебя проявить великодушие…— Ах да! Не будем больше говорить об этом.— Мы живем в такое время, когда молодежь.., ищет себя, понимаешь…— Загвоздка в том, что он надеется найти себя в бутылках со скотчем.— Нужно понять, насколько наш брак повлиял на его жизнь.— Однако он не младенец. Я в двадцать три года…— Я не сужу о нем по тебе, дорогой. Есть мужчины в пятнадцать лет и мальчики в шестьдесят.— Прекрасно, я постараюсь об этом не забывать.— Мне хотелось бы также попросить тебя, Поль, пойти на жертву. Я прошу тебя об этом во имя той необыкновенной любви, которую испытываю к тебе.Она встала со стула и села ко мне на колени. Я почувствовал тепло ее бедер, а прикосновение ее рта к моему вызвало у меня озноб.— Хорошо, — сказал я, предупреждая ее просьбу, — он может оставаться здесь столько, сколько ты захочешь.Это привело ее в замешательство. Она взяла мою голову в руки, чтобы заставить меня взглянуть на нее. Но ее глаза немного ускользали от меня из-за танцующих бликов в стеклах очков.— Тебе это очень неприятно, Поль?— Не стоит усложнять. Он меня немного раздражает. Ему нужно строить свою жизнь, обеспечивать себе положение, а не цепляться за мамину юбку. Извини, что я говорю это тебе, ЕГО матери, но это сильнее меня.— Да, ты прав, Поль. Мы подождем несколько дней, а затем серьезно поговорим с ним.— Хорошо.Она горячо поцеловала меня. Никто не умел целовать лучше, чем она. Ее поцелуи были настоящими актами любви.— Я благодарю тебя, Поль. Посмотришь, все уладится, а потом.., потом мы будем счастливы.— Да, Мина, счастливы. Она грустно улыбнулась.— В конце концов, если Бог подарит мне жизнь… Угроза смерти вызвала во всем моем теле боль.— Мина, ты не лечишься!— Да нет…— Я никогда не видел, чтобы ты принимала лекарства.— Потому что я должна принимать их по пять дней в месяц.— Твои лекарства здесь?— Конечно, в моем чемодане. Черт, я вспомнила, что мое лечение начинается завтра.— Ты чуть не забыла?— Вовсе нет!— Но ты о нем ни разу не вспоминала!— Я бы вспомнила завтра.Она начала убирать со стола. Мои глаза остановились на ее волосах.— Мина…Она держала стопку тарелок и собиралась выйти.— Да, дорогой?— Я хотел спросить тебя, почему… Второй раз с тех пор, как мы познакомились, я услышал, как во мне звенит колокольчик тревоги.— Спросить меня о чем? Я пожал плечами.— Так, ни о чем…— Ну скажи…— Да глупости.Она вышла. А для меня начался, как я его назвал, период размышлений. Или, точнее, период дедукции. * * * Пока она заканчивала убирать со стола, я не сводил с нее глаз, представляя ее блондинкой, без очков, в более модной одежде. Мне удалось создать образ, не имеющий ничего общего с моей женой. Я думал о ее совершенном теле. Оно-то, по крайней мере, меня не обманывало… ЭТО БЫЛО ТЕЛО ОЧЕНЬ МОЛОДОЙ ЖЕНЩИНЫ!— Нет, не убирай бутылку вина, Мина! Она улыбнулась.— У тебя жажда?— И очень большая!Это была правда. Я выпил залпом два стакана бордо. Это не утолило жажду, но немного встряхнуло меня. Я думал одновременно о многих вещах, и мне было трудно свести их воедино. Так, взяв ее очки, я обнаружил в них простые стекла. Она утверждала, что они фильтрующие, но это казалось маловероятным, так как ничто в ее глазах не наводило на мысль о болезни. Этот вопрос об очках не представлял большого интереса, но вместе с другими уликами… Вот я и употребил мерзкое слово. Улики! Улики собирают с какой целью? Чтобы доказать виновность. Итак, в чем виновата Мина? В том, что она себя состарила… Такое обвинение вызвало бы смех у кого угодно! У кого угодно, но только не у меня!Я пытался понять, почему ей хотелось выглядеть старше своих лет. Я вспомнил, что в своем объявлении указал, что мне сорок. Если это привлекло ее внимание, то было бы логично предположить, что она пыталась соответствовать тому образу, который я искал. И все-таки ей было сорок два года, ее бумаги это подтверждали!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33