У нее был такой вид, словно она старается думать не о том, что ее на самом дела заботит, а совершенно о другом, так, чтобы ее ни в чем не заподозрили.— Это снотворное, которое вы давали Еве, да? Она покачала головой:— Я не знаю…— Как? Ведь налет свежий, даже на дне немного осталось? Значит, вы ей его давали!— Да нет, что вы, я помню… Она сама иногда его пьет, когда плохо себя чувствует… И потом, она ведь выходила…Объяснение было правдоподобным, однако не удовлетворило меня.— Где флакон?— В аптечке, я думаю…Я открыл аптечку. Я прекрасно помнил эту маленькую бутылочку с красной этикеткой и резиновой пробкой. В аптечке ее не было.— Элен, что-то мне все это не нравится…— Виктор! — воскликнула она. — Вы меня пугаете!Лицо у нее теперь было словно из воска, под глазами синели мешки…Какое-то время я молча всматривался в нее. Нервы мои не выдерживали.— Элен, вы что-то скрываете от меня…— Ну что вы, Виктор!Я даже дрожал от волнения. Слюну тяжело было проглотить… Ноги стали ватными — подступал страх.— Где флакон?— Я вам повторяю, что…— Послушайте, если Ева выпила снотворного, она не смогла бы спуститься по лестнице. Того, что было в этом стакане, хватит, чтобы усыпить полк! Да, кстати, на краях стакана видны следы помады. И это цикламеновая помада, которой пользуется ваша сестра, вы ведь не будете спорить!Элен ничего не ответила.Я стремительно вышел — она отступила в сторону.Дрожь моя становилась все сильнее.Мы дошли до спальни сестер. Я еще раз осмотрел ее, потом опять вышел в коридор.Мне уже дышать становилось трудно.Тишина в доме была мертвая. Как в храме… А Элен ведь храм приснился!Я вошел в комнату, где раньше спала Ева. Дверь до сих пор не была починена, хоть мы и вызвали несколько дней назад столяра.И эту комнату я осмотрел еще раз.Внезапно внимание мое привлекла деталь, на которую я совершенно не обратил внимания в ту ночь, когда взламывал дверь…Задвижка была цела так же, как и щеколда на косяке!Вы понимаете?.. Это означало, что, когда я взламывал дверь, она была закрыта на ключ, а не на задвижку, как я подумал тогда. А подумал я так лишь потому, что так мне сказала Элен…Пока я рассматривал эту задвижку, взгляд Элен так и застыл на мне — вялый и бессильный.— Элен… — повернулся я к ней.— Что?— Той ночью, когда я прибежал сюда, я поверил вам, что дверь заперта изнутри — на самом же деле вы закрыли ее на ключ после того, как вышли из комнаты!— Вы с ума сошли!— А я вот начинаю думать, не вы ли сошли с ума?— Я запрещаю вам оскорблять меня! Я схватил ее за руку и рванул к себе.— А перед тем, как я взломал дверь, вы велели мне пройти в ванную, чтобы я лишний раз удостоверился, что Ева заперлась изнутри! Да вы создали в доме самый настоящий психоз!— Но это же все не правдоподобно, Виктор!.. Что это вдруг на вас нашло?Вместо ответа я схватил Элен за ногу и сорвал с нее туфлю. Я перевернул туфлю подошвой кверху — на ковер посыпался песок.— Элен! — закричал я. — Вы утверждаете, что не выходили сегодня ночью из дому, а в вашей туфле — песок!Это ее и добило!Она раскрыла рот, но так ничего и не смогла сказать.— Вы ненавидите вашу сестру, да? — спросил я.Элен тихо заплакала. Отступила к банкетке и уселась.— Не могу я больше, — прошептала она так тихо, что я едва расслышал ее. — Нет, я, правда, больше не могу, Виктор…Что мог я сказать?История подходила к концу — ей уже нечего было скрывать.И сил у нее действительно больше не оставалось — я это видел.— Долгие годы я была узницей этой проклятой коляски. Вы понимаете?— Да, — ответил я.Я и в самом деле понимал эту драму сестринского долга.Элен пожертвовала своей свободой, молодостью…И вдруг однажды она увидела свою жизнь во всем ее безрадостном свете…— Инвалидом на самом деле была я, Виктор…— Но зачем этот маскарад? Зачем мучить Еву, в то время как достаточно было ее бросить?— Мне не хватало мужества бросить ее.— Но вы нашли в себе мужество играть с ней ужаснейшую из комедий! Вы искали способ внушить ей, что она душевнобольная и ходит, не зная того! Вы отдаете себе отчет, насколько это жестоко?— Не ей я хотела это внушить…— А кому — мне?— Да, Виктор, вам.— Но зачем? Объясни мне ради Бога! Она опустила голову. На лбу у нее обозначилась глубокая морщина. Челюсть у нее выдавалась теперь вперед, и Элен уже совсем не казалась мне красивой.— Затем, что для исполнения моего плана нужно было, чтобы все поверили в ее ночные отлучки… Вот почему я и разыгрывала весь этот спектакль… Идея пришла мне в голову в тот день, когда вы поделились со мной своими сомнениями… Я увидела вдруг долгожданную возможность избавиться от нее.— Вам — избавиться от нее!Мне стало не по себе от такого признания.— А где она теперь? — спросил я и сам удивился: как могло так случиться, что поинтересовался этим только сейчас, задав прежде кучу других вопросов?!.— Не знаю…— Вот еще! Где Ева?— Я.., я вынесла ее из дому…— Где?— Я отнесла ее в лес…— Пойдем за ней.Мне стало очень тяжело на душе. Жизнь казалась бесконечно гнусной. Отвратительная интрига Элен была мне так противна, что любовь моя сменялась презрением.— Ну, идем!Она покачала головой:— Нет, нет… Идите одни… У меня сил нет… Я взял ее за руку и потянул за собой:— Хватит, идем!Не отпуская ее руки, я суетился по лестнице. Мы прошли через холл, вышли на крыльцо… На ней была только одна туфля, и я был босый, но какое это теперь имело значение? Я чувствовал — какой-то внутренний голос мне это подсказывал, — что все нужно делать как можно быстрее…Через лужайки мы прошли к еловому лесу.Ночь была довольно светлая, и деревья отбрасывали длинные мрачные тени. Элен дрожала уже от страха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28