ТОП авторов и книг ИСКАТЬ КНИГУ В БИБЛИОТЕКЕ
Нужно спокойно продумать последовательность действий.
Где-то там, в ночи, находилась Алиса, а за ней по пятам гнались вооруженные люди.
Анита не очень-то знала, с чего начинать.
А впрочем, нет: одно она знала точно. Алиса сделает все возможное, чтобы найти своего отца, а тот где-то на юге Европы.
В Португалии.
Алиса была там, в черном провале ночи, между Амстердамом и Алгарве.
Она была одна. И ей наверняка было страшно.
Но Алиса не была одна. И ей, по большому счету, не было страшно.
Теперь, когда этот человек (Хьюго, мысленно поправила себя девочка) ехал через деревню, забираясь все дальше в глубь Фламандии, у нее появилась возможность изучить его, привыкнуть к его обществу, но ей никак не удавалось понять, что это за таинственная личность. И все-таки Алиса не решалась спрашивать.
Хьюго разложил на сиденье карту, выбирая маршрут. Он казался абсолютно спокойным, ведя машину ровно и сверяя маршрут на каждом перекрестке, перед каждой деревушкой.
Равномерное гудение мотора и мягкое покачивание машины в конце концов убаюкали Алису. Она снова натянула на себя красно-оранжевый плед и заснула, положив голову на кожаное сиденье. Скоро ей приснился сон.
Ее дом. Второй этаж. Она в своей комнате, из гостиной, с первого этажа, до нее доносятся голоса.
Из ванной внезапно появляется ее мать в белом халате. Прическа – как для торжественного рождественского ужина: высокий замысловатый пучок украшен блестящими позвякивающими безделушками. Дом вдруг преобразился, стал белым видением, повсюду мраморные лестницы, далее вместо стен белоснежные ступени.
Ева в Алисином сне выглядела как в худшие дни. Слишком ярко накрашена, глаза красные от дикой ярости, на ногтях – блестящий ярко-красный лак.
Она прошла несколько метров сквозь белую мглу, отделявшую ее от дочери, и остановилась напротив.
Поправила новые очки с затемненными стеклами, манерным жестом демонстрируя ей аристократический профиль. Во всем ее существе – скрытая угроза и внутренняя сила, грубая и страшная. Вот она наклонилась, и лицо с горящими глазами заполнило собой все пространство.
Резким движением мать вытащила откуда-то кассету и, потрясая ею, прокричала ужасным металлическим голосом прямо ей в ухо:
– ПОЧЕМУ ТЫ УКРАЛА ЭТУ КАССЕТУ, А, АЛИСА? ПОЧЕМУ?
Алиса не могла отвести глаз от лица матери. Молочно-белая светящаяся кожа. Голубые блестящие глаза, сверкающие, как льдинки под солнечными лучами. Золотые локоны беспорядочно рассыпаны по плечам и украшены странными черными стальными шпильками. Опасная красота.
Алиса в ужасе, она видит, как лицо матери приближается. Стальные украшения в волосах похожи на змей, свернувшихся клубком вокруг черепа, или на уродливых металлических ящериц.
Она в страхе отодвигается. Белые стены внезапно освещаются могильным светом, сужаясь, как лопнувшая шина.
Мать тоже меняется. Она все так нее размахивает кассетой, но Алиса понимает, что коробка пропитана кровью. Алая кровь падает крупными каплями, образуя липкие жирные лужи на белом мраморе. Ноги Алисы тоже в крови.
Лицо Евы застыло, как посмертная маска. Никогда прежде Алиса не видела такого дьявольского блеска в ее глазах. Волосы у нее тоже горят.
Мать снова закричала:
– ОТВЕЧАЙ, АЛИСА, ПОЧЕМУ ТЫ УКРАЛА ЭТУ КАССЕТУ, А? ТЫ ЖЕ ЗНАЕШЬ – ВХОД В ПОДВАЛЬНУЮ КОМНАТУ ТЕБЕ ЗАПРЕЩЕН!
Жестом танцовщицы – точным, сильным, гибким и замедленным – она ударила Алису кассетой по лицу.
Резкая боль.
Девочка закричала во сне. Она закрывает лицо, пятится в сжимающемся молочном пространстве, видя, как лицо матери искажает немыслимая улыбка.
Она улыбается, показывая стальные зубы. По подбородку течет алая кровь, похожая на очень старое вино…
Алиса отступает все быстрее, но мать неумолимо преследует ее, зажав в пальцах кассету, истекающую кровью.
Она развернулась и побежала, но окружавшее ее пространство вдруг превратилось в облезлую стену с единственной дверью. Дверь эта бронированная, и девочка понимает: это та самая злосчастная комната. Стена преграждает ей путь. Секунду спустя на пороге появляется отчим и шипит:
– Ты хотела посмотреть кассеты? Ну что ж, ты получишь такую возможность, моя дорогая малышка…
И он разразился гулким сатанинским смехом.
За спиной была мать в ореоле белого огня с рукой, обмотанной пленкой, с разинутым ртом, истекающая кровью, ужасно шипящая. Алиса, застыв от ужаса, смотрит на Еву: она похожа на мерзкого танцующего дракона.
Появляется Вильхейм. Он в черной маске. Другую он протягивает жене, и она берет ее жеманным жестом: так маркиза из XVIII века принимала из рук любовника веер. Стальная челюсть виднеется из-под маски, как чудовищная примета, которую не скроешь. На губах, похожая на остатки хорошего обеда, блестит кровь.
– Психическая энергия, – отчеканила Ева, – психическая энергия, Вильхейм, психическая энергия и слияние-Алиса не понимала, что все это значит. Тут прозвучал голос Вильхейма:
– Ты знаешь, дорогая, я испытываю то же самое, особенно при виде крови…
Внезапно Алиса догадалась, что родители подталкивают ее к потайной комнате и что они собираются ее там запереть. Через секунду она в последний раз увидела стальную улыбку матери, услышала их смех, и дверь закрылась.
– Ты будешь наказана за все, что сделала, моя маленькая Алиса. Я уверена, ты поймешь, за что именно.
За дверью раздавался надоевший припев Брюннера. Возникало ощущение, что это играет довоенная виниловая пластинка.
– Я испытываю то же самое при виде крови…. Тоу-доу-тоу – доу… я тоже ощущаю это при виде крови….
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128
Где-то там, в ночи, находилась Алиса, а за ней по пятам гнались вооруженные люди.
Анита не очень-то знала, с чего начинать.
А впрочем, нет: одно она знала точно. Алиса сделает все возможное, чтобы найти своего отца, а тот где-то на юге Европы.
В Португалии.
Алиса была там, в черном провале ночи, между Амстердамом и Алгарве.
Она была одна. И ей наверняка было страшно.
Но Алиса не была одна. И ей, по большому счету, не было страшно.
Теперь, когда этот человек (Хьюго, мысленно поправила себя девочка) ехал через деревню, забираясь все дальше в глубь Фламандии, у нее появилась возможность изучить его, привыкнуть к его обществу, но ей никак не удавалось понять, что это за таинственная личность. И все-таки Алиса не решалась спрашивать.
Хьюго разложил на сиденье карту, выбирая маршрут. Он казался абсолютно спокойным, ведя машину ровно и сверяя маршрут на каждом перекрестке, перед каждой деревушкой.
Равномерное гудение мотора и мягкое покачивание машины в конце концов убаюкали Алису. Она снова натянула на себя красно-оранжевый плед и заснула, положив голову на кожаное сиденье. Скоро ей приснился сон.
Ее дом. Второй этаж. Она в своей комнате, из гостиной, с первого этажа, до нее доносятся голоса.
Из ванной внезапно появляется ее мать в белом халате. Прическа – как для торжественного рождественского ужина: высокий замысловатый пучок украшен блестящими позвякивающими безделушками. Дом вдруг преобразился, стал белым видением, повсюду мраморные лестницы, далее вместо стен белоснежные ступени.
Ева в Алисином сне выглядела как в худшие дни. Слишком ярко накрашена, глаза красные от дикой ярости, на ногтях – блестящий ярко-красный лак.
Она прошла несколько метров сквозь белую мглу, отделявшую ее от дочери, и остановилась напротив.
Поправила новые очки с затемненными стеклами, манерным жестом демонстрируя ей аристократический профиль. Во всем ее существе – скрытая угроза и внутренняя сила, грубая и страшная. Вот она наклонилась, и лицо с горящими глазами заполнило собой все пространство.
Резким движением мать вытащила откуда-то кассету и, потрясая ею, прокричала ужасным металлическим голосом прямо ей в ухо:
– ПОЧЕМУ ТЫ УКРАЛА ЭТУ КАССЕТУ, А, АЛИСА? ПОЧЕМУ?
Алиса не могла отвести глаз от лица матери. Молочно-белая светящаяся кожа. Голубые блестящие глаза, сверкающие, как льдинки под солнечными лучами. Золотые локоны беспорядочно рассыпаны по плечам и украшены странными черными стальными шпильками. Опасная красота.
Алиса в ужасе, она видит, как лицо матери приближается. Стальные украшения в волосах похожи на змей, свернувшихся клубком вокруг черепа, или на уродливых металлических ящериц.
Она в страхе отодвигается. Белые стены внезапно освещаются могильным светом, сужаясь, как лопнувшая шина.
Мать тоже меняется. Она все так нее размахивает кассетой, но Алиса понимает, что коробка пропитана кровью. Алая кровь падает крупными каплями, образуя липкие жирные лужи на белом мраморе. Ноги Алисы тоже в крови.
Лицо Евы застыло, как посмертная маска. Никогда прежде Алиса не видела такого дьявольского блеска в ее глазах. Волосы у нее тоже горят.
Мать снова закричала:
– ОТВЕЧАЙ, АЛИСА, ПОЧЕМУ ТЫ УКРАЛА ЭТУ КАССЕТУ, А? ТЫ ЖЕ ЗНАЕШЬ – ВХОД В ПОДВАЛЬНУЮ КОМНАТУ ТЕБЕ ЗАПРЕЩЕН!
Жестом танцовщицы – точным, сильным, гибким и замедленным – она ударила Алису кассетой по лицу.
Резкая боль.
Девочка закричала во сне. Она закрывает лицо, пятится в сжимающемся молочном пространстве, видя, как лицо матери искажает немыслимая улыбка.
Она улыбается, показывая стальные зубы. По подбородку течет алая кровь, похожая на очень старое вино…
Алиса отступает все быстрее, но мать неумолимо преследует ее, зажав в пальцах кассету, истекающую кровью.
Она развернулась и побежала, но окружавшее ее пространство вдруг превратилось в облезлую стену с единственной дверью. Дверь эта бронированная, и девочка понимает: это та самая злосчастная комната. Стена преграждает ей путь. Секунду спустя на пороге появляется отчим и шипит:
– Ты хотела посмотреть кассеты? Ну что ж, ты получишь такую возможность, моя дорогая малышка…
И он разразился гулким сатанинским смехом.
За спиной была мать в ореоле белого огня с рукой, обмотанной пленкой, с разинутым ртом, истекающая кровью, ужасно шипящая. Алиса, застыв от ужаса, смотрит на Еву: она похожа на мерзкого танцующего дракона.
Появляется Вильхейм. Он в черной маске. Другую он протягивает жене, и она берет ее жеманным жестом: так маркиза из XVIII века принимала из рук любовника веер. Стальная челюсть виднеется из-под маски, как чудовищная примета, которую не скроешь. На губах, похожая на остатки хорошего обеда, блестит кровь.
– Психическая энергия, – отчеканила Ева, – психическая энергия, Вильхейм, психическая энергия и слияние-Алиса не понимала, что все это значит. Тут прозвучал голос Вильхейма:
– Ты знаешь, дорогая, я испытываю то же самое, особенно при виде крови…
Внезапно Алиса догадалась, что родители подталкивают ее к потайной комнате и что они собираются ее там запереть. Через секунду она в последний раз увидела стальную улыбку матери, услышала их смех, и дверь закрылась.
– Ты будешь наказана за все, что сделала, моя маленькая Алиса. Я уверена, ты поймешь, за что именно.
За дверью раздавался надоевший припев Брюннера. Возникало ощущение, что это играет довоенная виниловая пластинка.
– Я испытываю то же самое при виде крови…. Тоу-доу-тоу – доу… я тоже ощущаю это при виде крови….
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128