— И для начала, — Лариса благодарно кивнула свекру, — извольте объясниться, почему мы продаем за бесценок конденсат на корню, из отстойников, а не везем сами на нефтеперерабатывающий завод? По предварительным подсчетам, получается трехразовая выгода.
— Выгода, да?! Это если из кабинета смотреть! А ты попробуй: наполни бензовозы, отвези за сорок километров до одноколейки, залей «вертушки», сформируй состав. Да еще договорись с хозяевами малой «железки», чтоб не ободрали.
Со скрытым торжеством оглядел смешавшуюся Ларису.
— А что ты хотела? Кто в наших краях одноколейку держит, тот и Бог! До большой «железки» от малой еще восемьдесят километров. На бензовозах через тайгу не продерешься! Так что, хочешь сама возить, попробуй, почем обойдется. Порвать наработанные связи дело нехитрое. Но компании эти, хоть и приходится им дешевле продавать, у них механизмы отлажены. И — худо-бедно вперед платят. А попробуй новых найди. Сколько времени уйдет на притирку? Это ж какие потери! Кто-нибудь из вас, умников кабинетных, подсчитал? — Подсчитали! — Лариса скосилась на пометки, что все это время беспрерывно набрасывала. Вопросительно посмотрела на Фархадова. Дождалась подбадривающего кивка. — Значит, так! С этой минуты все прежние договоры поставки аннулируем. Без согласования с господином Коломниным — никаких новых сделок.
— Но, Лариса, это невозможно! — Мясоедов взвился. — Ты-то все-таки в отличие от этих здесь работала. Должна же хоть что-то соображать. Технологически невозможно. Заполните отстойники, что дальше делать станете? Скважина — это все-таки не раковина. Затычку не вставишь.
— А зачем вставлять? — Лариса небрежным движением плеча как бы сбросила с себя насмешку, как стряхивают назойливую мошку. — Мы подготовили разумную цену. И пока не будем готовы сами доставлять конденсат на завод, объявим свободный конкурс на вывоз.
— Свободный конкурс! — передразнил Мясоедов. — Говорите тут, не приходя в сознание. Да где такой сумасшедший найдется, что за эти поставки возьмется?! Здесь же риск немеренный.
— Я возьмусь, — послышался голос Резуненко. Он поднялся, решительно подошел к Фархадову. — Возьмусь, Салман Курбадович. Чего он нам тут клюкву развешивает? Нет ничего неподъемного. Мужиков знаю, обстановку тоже. Бензовозы дадите?
— Возьмешь в аренду, — Фархадов внимательно приглядывался к нему. — Но у тебя ж свое дело.
— Никуда то дело не денется. Сейчас у нас главное дело — «Нафту» вытянуть.
— Спасибо, Виктор, — Фархадов неловко провел по косматым волосам Резуненко.
— Чего там? Не чужие, — голос Резуненко чуть дрогнул. — Ништяк, Салман Курбадович. Отобьемся.
— Что ж? На том и приговорили. А на добро отвечу добром, — Фархадов протянул палец в направлении секретарши, все это время протоколировавшей происходящее. -Калерия Михайловна, проследите, чтоб со следующего квартала все поставки труб для компании опять замкнуть на Резуненко. Справишься с объемом-то?
— Он постарается, — Резуненко приложил ладонь к несуществующему козырьку, за ерничеством плохо скрывая окатившую его радость.
— Кстати, насчет этой одноколейки, — напомнил о себе Коломнин. — Насколько успел узнать, строилась она по инициативе «Нафты» и на наши деньги. Почему тогда столько платим? — Объяснись, — коротко подтвердил Мясоедову Фархадов. В лице его промелькнуло лукавство, — он обратил внимание на это непроизвольно сорвавшееся у Коломнина — «наши».
— Салман Курбадович! Уж вы-то будто не знаете! — поразился Мясоедов. — Ведь как в свое время просил. Да что там просил? Умолял! И вас, и Тимура. Не выпускать акции из рук. Ведь в кулаке держали «железку». Сейчас бы и проблем не было. Так нет, нашелся умник, подговорил вас обоих: «антимонопольные требования», прочая фигня! Раздали акции вроде как по своим. И где они теперь эти свои? Нету. И «железки» нету. Фархадов с шумом перевел дыхание: было заметно, что упрек больно задел его. Но он молчал.
Мясоедов сам перепугался сказанного, но не остановился. Теперь он был в положении начинающего велосипедиста, нечаянно разогнавшегося на спуске, — и жутковато, и рад бы отпустить педали, но тогда точно упадешь и обдерешься об асфальт. — А что, не так, скажете?! — отчужденное молчание окружающих взвинтило его. — Все так! Потому и на цены низкие соглашаться приходится. И кланяться всякой сволоте. Лишь бы хоть какой результат поиметь. А вы меня же за верную службу и сапогом, можно сказать, по морде. А, если совсем напрямоту, сами во всем и виноваты! Глядишь, и Тимур жив бы был. — Тимур?! — поразился Фархадов. — Ты — меня в смерти сына?
Обвинение подействовало на него сокрушительно: рот приоткрылся, и сам он, поддерживаемый Ларисой и подскочившим Мамедовым, осел в кресло. Калерия Михайловна сноровисто выдернула из кармана валокордин, что всегда держала наготове, и метнулась к сифону.
— Ты с кем это так разговариваешь?! — как всегда, внезапно взъярился Мамедов. Дотоле он настороженно следил за происходящим, готовый вступиться за старого соратника. Сдерживаемый, единственно, непонятной пассивностью Фархадова. Но обвинения, брошенные Мясоедовым самому патриарху, резко изменили его настроение. — Ты с дядей Салманом так смеешь?! Ошибочки вдруг выискивать начал! Сыном попрекнуть посмел. Да он благодетель твой на все времена. Это с твоими ошибочками я теперь разберусь! А дядя Салман не нашего уровня человек. Он не ошибается! Только вот с тобой, гнидой, похоже, проморгали! В семью нашу змеюкой проник. Думаешь, если сына у него не стало, так и беспредельничать можно? А про меня забыл?! Так я тебе, борову, напомню!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131