К тому же в дальнейшем через послушную Ларису можно было бы легче воздействовать на упрямца Фархадова.
Все ждали решения хозяина «Нафты». — А что в самом деле? — прикинул Фархадов. Неожиданное предложение позволяло ему с честью выйти из тупиковой ситуации. — Пожалуй, вариант. На том и порешим.
— А вы сами, Лариса Ивановна? — уточнил Дашевский. — В ваших руках, можно сказать, судьба компании.
— Ну, если судьба, — Лариса беспомощно склонила выю, жестом обреченной на заклание.
Но в глазах ее, как подметил Коломнин, блеснул внезапный азарт.
— Вот и распрекрасно. В таком случае немедленно даю команду юристам подготовить соответствующие протоколы. Сегодня же все подпишем. Салман Курбадович, господин Коломнин вместе с командой откомандировывается вам в помощь — на весь срок действия кредита.
Даже не повернув головы, Фархадов обозначил удовлетворение принятым решением.
— Вылетаем завтра утром, — коротко бросил он, не считая нужным согласовывать это с Коломниным. Мысленно он уже включил его в число вассалов.
Сборы заняли весь день. Так что до снимаемой квартиры Коломнин добрался лишь в десятом часу вечера. И был очень раздосадован, когда спустя несколько минут в дверь позвонили: с момента вселения к нему повадился по вечерам сосед, подпившая душа которого остро нуждалась в человеческом участии. Иногда тягомотные эти визиты растягивались на несколько часов.
Решившись больше не церемониться, Коломнин распахнул дверь.
В узеньком коридорчике перебирала сапожками совершенно продрогшая Лариса.
— Сюрприз! — пробормотала она, вваливаясь в квартиру.
Огляделась бдительно, убеждаясь, что квартира пуста:
— Мог бы и вовремя приходить. Свинство заставлять женщину ждать час на морозе.
— Господи! Ты ж продрогла насквозь! — Коломнин с усилием выдрал ее из задубевшей дубленки. Как из кокона. — Разве трудно было позвонить на мобильный?
— Так сюрприз ведь! — она облизнула побелевшие губы. — Кто-то хлестался, что припас вино!
— Да, да, конечно! Лезь пока под горячий душ, а я все приготовлю! Сейчас полотенце достану, — захлопотал Коломнин, чувствуя себя совершенно счастливым.
Говорят, нет ничего лучше, чем импровизация. Вечер оказался удивительно полон нежности. Так безудержно хорошо вдвоем им не было со времен Поттайи.
В окно темной комнаты пробивался отсвет уличного фонаря, в бликах которого угадывался журнальный столик. Бутылки на нем возвышались среди недоеденных закусок, словно скалы среди громоздящихся льдов.
С улицы внезапно донеслись разухабистые пьяные выкрики, и вслед за тем — всполошный крик горластой дворничихи, выгонявшей со двора «чужих» алкашей. … — Ты что? — Лариса приподнялась над подушкой, с удивлением разглядывая беспричинно улыбающегося Коломнина.
— Да так, припомнил фразу одного студенческого приятеля: «В холодные зимние дни, когда окна в квартирах покрыты картами узоров, а на улице кого-то весело метелит пьяная шпана, особенно уютно с близким человеком у домашнего очага». Просто мне очень хорошо с тобой, Лоричка. Так хорошо, что аж страшно.
— Ты мой принц! — Лариса благодарно провела пальцем по его лицу.
— Это я-то? — Коломнин хмыкнул.
— Вот именно. Ты ведь меня, как спящую красавицу пробудил. Ненароком скосилась на облупленный будильник, то ли тикающий, то ли чавкающий возле недопитой бутылки вина. Дотянулась до ночника. Отчаянно вскрикнув, выскользнула из-под одеяла:
— О Боже! Мы совсем забыли о времени. Лимит исчерпан. Пора бежать.
— Останься! — Коломнин почувствовал, как разом покидает его умиротворение. — Сколько можно прятаться, Ларочка? Давай я поговорю с Фархадовым. Один раз и — снимем проблему!
— А если не снимем? — она поспешно одевалась. — Если наоборот, один раз и — все? Не забывай, у него совершенно изношенное сердце.
« А у меня?» — Лара! Понимаю, что выгляжу отчаянным занудой. Но согласись, так не может продолжаться вечно!
— Не может.
— Пойми, я не приспособлен для таких вот, как говорят, двойных стандартов. Надо выбирать.
— Пожалуй, надо. Тогда давай присядем, — поколебавшись, предложила одетая уже Лариса.
Предчувствуя недоброе, Коломнин сел, укутавшись в одеяло.
— Сережка! Если называть вещи своими именами, мы оба нищие, — Лариса отколупнула ноготком отклеивающиеся ветхие обои, скользнула взглядом, будто ненароком, по убогой наборной мебели. — А я не умею жить нищей. И не хочу, чтоб дочь привыкала. Я на самом деле привязана к своему свекру. Но есть и другое: у него деньги. Не станет Салман Курбадовича, не станет и денег. Потому что положение таково, что месторождение сразу растащат. А мы с дочкой останемся ни с чем.
— Я прилично зарабатываю.
— Господи! Разве я об этом нищенстве? Не хватало еще, чтоб мы по помойкам побирались! По мне бедность, если не имеешь денег купить вещь, которая приглянулась тебе в магазине. То есть я могу обойтись и без этого. Привыкнуть экономить. Но — зачем, если можно себе не отказывать? Что ты опять заулыбался?
— Это не улыбка. Это гримаса. Просто по мне бедность и нищета не одно и то же. Как говаривал все тот же мой друг: «Бедность — состояние кошелька. Нищета — состояние души».
— Фразы! Фразы! Что-то тебя не к месту потянуло на афоризмы, — в голосе Ларисы проявилось ожесточение. — Как же ты меня не понимаешь?
— Пытаюсь.
— Правда?! Ведь все так просто. Сейчас нет ничего важнее, чем вытянуть компанию. Это — будущее. Для всех. Сколько у нас на это времени?
— Месяц до срока плюс три месяца пролонгации. Итого: до принятия окончательного, командирского решения — четыре месяца.
— То есть… — она пошевелила губами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131