Коломнин вскарабкался вновь на мотоцикл, неохотно втянул барахтающуюся Катеньку.
— Ну, вы оба… — сквозь зубы приготовилась она высказать наболевшее. Но что-то остановило ее. И после паузы совсем другим, обволакивающим голосом закончила. — Мальчишки! Какие же вы еще мальчишки.
Желание кататься разом пропало, и, раздосадованный поражением, Коломнин направился к берегу. Там, вокруг машины Ознобихина, столпилось с десяток набежавших откуда-то тайцев.
— Ты представляешь, какие гниды, — обрадовался его появлению Ознобихин. — Требуют с меня пятьсот долларов. Поломку, видишь ли, обнаружили. Так для того и техника, чтоб ломаться.
В самом деле на носу его мотоцикла была заметна небольшая вмятина, в которую и тыкали энергично пальцами возбужденные тайцы. Они подбежали и к мотоциклу Коломнина, но, как ни странно, на нем ничего не обнаружили.
— Чего делать-то будем? Может, пополам заплатим? Все-таки оба начудили.
— Как только, так сразу, — Коломнин присел подле вмятины, провел по ней пальцем. — Всем крохоборам полной мерой заплатим. Ты как будто английским свободно владеешь. Так вот переведи этим аборигенам, что из уважения к их стране мы готовы заплатить огромадные деньжищи — один доллар. Даже два. В фонд развития Тайланда. Пусть на них флот построят… Чего смотришь? Переводи.
Едва обалдевший Ознобихин закончил английскую фразу, над пляжем взметнулся вопль негодования и даже — невиданное дело — тайцы принялись хватать Коломнина за руки.
— А ну брысь! — потребовал тот. — А то вообще не получите. Ишь шкуродеры! Вмятине этой две недели. Переведи!
По вскинутым чрезмерно интенсивно рукам, по несколько искусственной экспрессии Коломнин окончательно определил, что с диагнозом не ошибся, а потому раздвинул два пальца, дважды тряхнул и веско произнес:
— Короче, базар заканчиваю. Либо «ту», либо — аут и к… — скосился на внимающую Катеньку. — Этого можешь не переводить.
И, не теряя слов попусту, сделал шаг в сторону шезлонга. Но тут же был окружен заново. Среди непонятных фраз, что выкрикивали тайцы, он разобрал на этот раз словечко «полиц».
— Грозят полицию вызвать, — пролепетал подбежавший Маковей, обескураженно поглядев на утирающего пот Ознобихина.
— А давай! — внезапно обрадовался Коломнин. — Чего в самом деле воду толочь. Вызывай! Я сам ай эм рашен полисмен! Давай вызывай! Вон туда, к моему шезлонгу. А вас всех, гадов, в камеру за мошенничество пересажаем. Хочу полицию!
И, решительно освободив себе дорогу, отправился прочь.
Перехватил его метров через пять Ознобихин.
— Ты чего, опешил? Нам еще только в полицию залететь не хватало. Лучше отдать деньги.
— Так я всегда. По доллару с брата. Да не журись, Коля! Ты думаешь, им нужен скандал? Это они так бизнес делают. Дай десять минут, сами утихнут.
В самом деле толпа вокруг задержавшегося Маковея заметно поредела. А оставшиеся хоть и жестикулировали энергично, но без прежней уверенности, то и дело оглядываясь на странного русского.
Через короткое время вернувшийся Пашенька с торжеством сообщил, что «уронил» тайцев до пятидесяти долларов, так что инцидент можно считать исчерпанным.
— Молодец! Смышленый мальчик, — облегченно одобрил Ознобихин, залезая в карман шорт.
— Сэр! С вас двадцать пять, — ткнул он в дремлющего Коломнина.
— Я же сказал: два за все. А то и этого не дам, — не раскрывая глаз, отчеканил тот.
— Теперь я за банковскую безопасность окончательно спокоен, — Ознобихин передал Маковею собственный полтинник. — Вот так и на кредитном комитете с тобой спорить — себе дороже.
Тем же вечером, шуганув Маковея и «сбросив с хвоста» заново прилипшую к Коломнину Катеньку, Ознобихин повез товарища на сеанс, о котором еще в самолете вспоминал с придыханием, — тайского эротического массажа.
В жужжащем бесчисленными вентиляторами вестибюльчике навстречу вошедшим поспешил одетый в белую рубаху таец. Лицо его при виде гостей наполнилось таким благоговением, что Коломнин на всякий случай оглянулся, не спутал ли. Но нет! С бесконечными поклонами и ужимками посетители были препровождены в плетеные кресла, расположенные почему-то перед плотным занавесом. На столике, на расстоянии протянутой руки, стояли приготовленные напитки в причудливых, в форме змеи кувшинах. Убедившись, что гостям удобно, менеджер сально заулыбался и нажал на пульт — занавес двинулся в сторону, открыв звуконепроницаемое стекло, за которым внезапно обнаружились рассевшиеся по скамеечкам полуобнаженные «массажистки» — человек двадцать. Движение занавеса поймало их в минуту расслабленности: группка в углу лениво переругивалась; одна из сидящих, откровенно позевывая, чесала себе ступни. Но уже в следующую секунду, прежде чем стекло полностью открылось, все они приняли соблазнительные позы и зазывно замахали ручками.
— Как тебе это пиршество? — впившийся в экран Ознобихин подтолкнул локтем несколько опешившего приятеля. — Так бы всех сразу…Эй, абориген! Мне во-он ту бойкую канареечку!
Менеджер сделал знак. Выбранная девушка, поклонившись в знак благодарности, ушла в глубину. Поднялся и Ознобихин.
— Через час встретимся. Если очень утешит, можешь дать лично девочке десять долларов. Но только, чтоб постаралась.
И, поощрительно хохотнув, удалился. Менеджер продолжал терпеливо ждать выбора второго гостя. А Коломнину, сказать по чести, сделалось отчего-то неуютно. Будто не он выбирал барышню для развлечений, а его оценивали расположившиеся за стеклом двадцать пар девичьих глаз.
Понимая, что пауза неприлично затягивается, он ткнул в сторону девушки в запахнутом халатике, единственной, не искавшей внимания клиента.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131