Джентльмены! Ты-то тут причем? Ты обычный кидала. И им по гроб жизни останешься. Только сегодня ты вляпался. И потому выбор простой…
— Тогда сдавайте! — Островой прихлопнул изящной ладонью журнальный столик, так что по застекленной поверхности поползла паутина. — Ничего! Выживают и в русской тюрьме. Только вы у меня во чего теперь получите! Я вас с этим иском два года мурыжил. И, будьте покойны, еще лет на пять хватит. Не хотите по-доброму. Так вот вам мой максимум — четыре миллиона. И ни гроша сверху!
Он гордо откинулся, сцепив на груди побелевшие пальцы.
— Я же предупреждал! — подбежал Янко. — Отойдемте еще!.. Сергей Викторович! Нельзя так зажимать в угол. Дай ему вздохнуть. Ты и так невозможное сделал. Да за четыре лимона Дашевский тебя всего обсосет. Аж по гланды. О девяти никто и не думает. Ну, предположим даже фантастический вариант, — выбьешь их. Но дальше-то? Получишь жалкую премию тысяч в пятьдесят. Твоего ли масштаба деньги? А этот, я уверен, выложит тебе лично с поллимона. Улавливаешь? И все будут довольны. Давай я сам все порешаю. А ты как бы в стороне. У тебя что, в самом деле личных проблем не существует?
Под прищуренным взглядом несколько сбился:
— Не о себе. О тебе хлопочу. Это ведь бизнес.
— Очень уж русский бизнес.
— Гляди. Будет ли еще когда такая возможность деньжат влегкую срубить?
— Надеюсь, нет. А теперь отойди в сторону и — чтоб больше не дергался! — потребовал Коломнин. — А тебе, Островой, отвечу так. Выживают и в российских тюрьмах — то правда. Только для этого большие деньги нужны и приличные связи. Связи ты все профукал. Потому что всех, кого мог, кинул. Знаешь, сколько в уголовном деле потерпевших? И все люди небедные. Уж они найдут способы тебя покарать. Да и с нашим иском не так все сумрачно. Ты ведь затягивал, потому что услуги адвокатов с «левых» счетов щедро оплачивал. Я думаю, там тоже немало наворованного. Но из Бутырки управлять зарубежным счетом тебе будет проблемно, я так рассуждаю. А, стало быть, адвокаты твои разбегутся. И процесс быстренько пойдет к завершению. Улавливаешь логику?
Островой все улавливал: в пронизывающе злом взгляде его углядел Коломнин надломленность.
— Так что, звонить?
— Совсем за глотку схватили! — прохрипел, вскакивая, Островой. — Давайте хоть на пяти, на шести даже сойдемся. Жить-то я на что-то должен!
— Но-но-но! Только без плача Ярославны на Путивле. На жизнь ты как раз нажировал.
— Хоть семь! Для чего-то я сюда приехал.
— Вот за этим ты приехал! — Коломнин достал из портфеля и помахал пачкой документов. — За собственной свободой. И это ее цена. Девять! Или — звоню.
— Тогда звони! — отчаянно выкрикнул Островой. Но рука Коломнина столь стремительно метнулась к телефону, что он понял — это не блеф. Странный банковский безопасник на самом деле только и ждет повода, чтобы сдать его Интерполу.
— Ладно, ладно! — быстро произнес он. — Согласен! Он развернулся к Янко, все это время пытавшегося привлечь его внимание, с чувством рубанул ладонью по сгибу другой руки:
— А тебе во!
Янко стремительно побледнел.
— Стало быть, все девять? — с плохо скрытым сожалением уточнил Коломнин.
— Сказал же! — Островой поднялся, схватил со стола мобильник, барсетку, смяв ее пальцами. — Банкуйте, суки! Завтра оформим.
— Немедленно! — остановил его голос Коломнина. — Вызывайте своих адвокатов. Мы — своих. И прямо сегодня составим мировое соглашение.
— Но прямо сейчас стремно, — Янко под испепеляющим взглядом Острового замялся. — Адвокаты могут быть заняты. Мы не предполагали, что так скоро… Это — Европа. Здесь не привыкли решать столь стремительно.
— Раз я здесь — будут привыкать. Янко! — Коломнину все это изрядно начало надоедать. — Ты с швейцарскими адвокатами банковскими денежками рассчитываешься. Вот и изволь заставить отработать.
— Но даже если соберем немедленно, — Островой угрюмо покачал головой. — Пока утрясут, отредактируют, — тут работы даже не на часы. Может, на сутки.
— А ничего, не соскучимся, — успокоил его Коломнин. — Вы в преф играете?
— В преферанс? Играл студентом.
— Во! Стало быть, будет, чем ночь занять. Люблю я, знаете ли, ловленного мизера половить. Ну, что застыли, добры молодцы? Работаем, работаем!
Островой и Янко изумленно переглянулись, — в человеке, только что добившемся своей, казавшейся недостижимой цели, явственно проступало необъяснимое раздражение. Островой еще раз внимательно присмотрелся, пытаясь отгадать причину непонятной ему личной озлобленности. Но напрасно Василий Островой судорожно перебирал в памяти «кинутых» им людей. Озлобленность Коломнина была обращена против другого — против самого себя. Озлобленность, в которой перемешались гадливость и отвращение. Потому что в эту минуту разошлись интересы банка и государства: исполнив волю Дашевского, он предал Волевого. Следователя и бывшего коллегу, который два года неустанно, отказываясь от отпуска, жертвуя выходными, преследовал преступника, охваченный единственным желанием: посадить его на скамью подсудимых и тем доказать, что в России пришло время возмездия ворам. Этой же страстью был прежде охвачен и сам Коломнин. И вот теперь он возвращает преступнику улики и — избавляет от тюрьмы. Он предал не только Волевого, но и свое прошлое. Себя в себе. Что-то надорвалось внутри Коломнина.
Еще в Женевском аэропорту Коломнину дозвонились из секретариата Дашевского и предупредили, чтобы по прилете в Шереметьево он прошел в vip-зал и там дождался Льва Борисовича. Президент вместе с Ознобихиным улетает на банковский симпозиум в Лондон, но перед отъездом хочет обязательно переговорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131