Теперь по вечерам сын с отцом часто обсуждали общие банковские проблемы, и в юношеской горячности Дмитрия все более проявлялась эрудиция, — результат упорной работы. На его письменном столе появились учебники по банковскому праву, — самолюбивый парень тянулся за теми, с кем оказался рядом.
Вот и сейчас Коломнин видел, как не терпится Димке чем-то с ним поделиться. Так что он даже оттолкнул младшую сестренку, гордо потянувшуюся с дневником. Оказывается, начальник отдела доверил ему самостоятельно подготовить и провести аукцион по продаже залогового оборудования одного из разорившихся должников. Ломающимся баском Дмитрий сообщил, что дважды за это время летал в командировку, «уронил» в цене директора базы, в результате банк получит лишних двадцать тысяч долларов. Коломнин, конечно, не поверил, что двадцатилетний, хоть и кипящий самоуверенностью парнишка мог «переиграть» битого торгаша. Но ограничивался лишь ласковым покачиванием головы, — произошло главное: между ним и сыном восстановилась связь, нарушенная пять лет назад.
На этом разговор прервался. Тем более что о своих претензиях на отца требовательно объявила дочь, поднявшая возню. Еще через десять минут дверь в гостиную распахнулась. Утомившаяся и оттого раздраженная Галина разогнала детей спать.
Вслед за женой Коломнин прошел на кухню.
— Доча что, больна? Мне показалось, головка потная. — Мог бы хоть разок позвонить, поинтересоваться, что дома. Может, и знал бы, что она третий день в школу не ходит. Тридцать семь и пять.
— Лекарства есть?
— А ты в аптеку сходил?
— Как же я мог? Позвонила бы на мобильный, заехал бы.
— Да что толку тебе вообще что-то говорить? Ты ж весь в своих делах. Нас с детьми не станет, наверное, и не заметишь. Ладно, ужинать будешь?
— Поел. С ребятами в аэропорту после приземления посидели.
— Посидели?! — жена опустилась на табуретку, демонстративно потянула ноздрями воздух.
— Во дает муженек! — восхитилась она, пристукнув широко расставленные в коленях ноги. — Дома жрать нечего, дочь больная валяется, может, с воспалением легких, я каждый доллар выгадываю…
— Тише, дети услышат.
— А муж куда угодно готов, лишь бы не домой. Уже по аэропортам с дружками хлещет… Или — с подругами?
— Почему куда угодно и почему хлещет? — Коломнин, в свою очередь, быстро заводился от взвинченного ее тона и — теперь едва сдержался. — Был повод. С возвращением.
— Повод! — обрадовалась жена. — С Ознобихиным небось? Так у этого даже отсутствие повода — повод выпить. Но тот хоть пьет, да деньги серьезные делает. А вот что нам с ребятами пахота твоя вечная дает? Зато весь из себя начальник.
— Положим, дает не так и мало. Квартиру эту мы как раз на мои банковские доходы купили. — Тоже мне доходы! — фыркнула Галина. — Два года корячиться, чтоб скопить на трехкомнатную халупу. — Это халупа?! — Халупа и есть, — Галина с удовольствием нажала на неприятное словцо, словно на карандашный грифель: аж до крошек. — Одно слышу: работа, работа! В МВД ночами сидел. В банк перешел — и опять то же. Работа эта твоя подлючая.Только мы с детьми тебе совсем не нужны.
— Ну, не надо! Передергивать не надо! Детей сюда не приплетай! Что ж ты все в одно корыто?
— И то верно, — горько согласилась жена. — О детях ты все-таки вспоминаешь. А я? Что есть, что нет. Я ж на себя в зеркало лишний раз поглядеть боюсь — морщины. А грудь? Да какая там грудь осталась! И это в неполных сорок.
— Следить за собой надо, — Коломнин словно ненароком скосился на раздвинутые тронутые целлюлитом ляжки.
— Следить?! — жена восхищенно хлопнула в ладоши. — Аэробикой заняться? Или массажем? А может, в «Чародейке» надо по сотне долларов в неделю оставлять, которых у меня нет?
— Ну, пошло. Слушай, давай хоть до утра отложим. Ей-богу, устал чертовски.
— А может, жену надо было поберечь? Или полагаешь, что двое родов и три аборта фигуру украшают? А плита? А белье это треклятое?.. Чего на ноги поглядываешь? На еще и на руки погляди, — она вытянула перед собой потрескавшиеся, смазанные на ночь кремом «вареные» ладони. Они подрагивали.
— Галя! — Коломнин, как всегда при подобных сценах, подошел к жене, со смешанным чувством жалости и невольной брезгливости, провел неловко по голове. И она, словно ждала этого, уткнулась в его живот.
— Ну, что я могу? — он гладил ее голову, ненароком обнаруживая новые седые волосы и комья перхоти. — Мне действительно платят столько, сколько платят. Я ж не ворую.
— И взяток не берешь. Я знаю, — отстранившись, жена отерла глаза. — Но — сил нет больше, Сережа. — Хорошо, давай наймем горничную. Правда, это обойдется папаше Дорсету в лишних сто пятьдесят — двести долларов. Придется подождать с новой машиной. Но ради твоего здоровья…
— Да причем тут горничная?!
Коломнин насупился, ожидая какой-нибудь язвительной реплики. Но — продолжения не последовало. Жена, прислонившись к косяку, о чем-то тяжело думала.
— Если б ты только знал, как это мучительно жить, не имея света впереди.
— Я знаю, — вырвалось у Коломнина.
— У тебя что, женщина появилась? — чутко догадалась Галина. — Так лучше скажи честно! Я выдержу. Чем так-то.
— Дуреха ты! — боясь выдать себя, рявкнул Коломнин и по вспыхнувшему лицу увидел: это было именно то, что хотела она услышать.
— Ну что ж, нет так нет. Глядишь, в самом деле и наладится что-то. Дети, похоже, заснули. Может, и мы пойдем, а, Сереж?
В голосе ее появилась внезапная томность. Должно быть, помимо воли Коломнина, проскочила в нем какая-то гадливость, потому что жена ссутулилась и вернулась к привычному тону:
— Ладно, банкир фигов, не пугайся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131