..
- Пусть печатает, - сказал Хоскинс.
- А что вы бы хотели?
Хоскинс быстро соображал.
- Он знает "Лепанто" Честертона?
- Он ничего не знает. Он только рассчитывает. Просто прочтите небольшой отрывок, чтобы он мог оценить настроение и стиль и рассчитать продолжение по первым словам.
Хоскинс кивнул, расправил грудь и загремел:
- Белые фонтаны падают с солнечных дворов, и Солдан Византийский улыбается им. Смех, подобный фонтанам, застыл в лице того, кого боятся все люди. Он тревожит лесную тьму, тьму его бороды; он завивается вокруг кроваво-красного полумесяца, полумесяца его губ; моря всего мира потрясаются его кораблями...
- Достаточно, - сказал Торгессон.
Наступила тишина. Обезьянка серьезно рассматривала пишущую машинку.
Торгессон сказал:
- Процесс требует некоторого времени, конечно. Маленькому Ролло нужно принять во внимание романтизм этого произведения, слегка архаический стиль, ритм и так далее.
И тут маленький черный палец нажал клавишу. Это была буква "о".
- Он не использует большие буквы, - сказал ученый, - и знаки препинания тоже, и у него бывает много ошибок. Поэтому я обычно перепечатываю его работу.
Маленький Ролло коснулся клавиши "н", потом "и". Потом после долгого раздумья нажал на пробел.
- Они, - прочел Хоскинс.
Начали появляться слова:
- они об рушивались набе лые рес публики италии устрем ля лись вадриатику как львым оря папа вот чаянии взметнулр уки ипризвал всех христяьн скихры царей под зна мякреста.
- Боже мой! - сказал Хоскинс.
- Такое продолжение? - спросил Торгессон.
- Клянусь любовью святого Петра! - не мог прийти в себя Хоскинс.
- Если так, то Честертон очень хороший поэт.
- Святой дым! - воскликнул Хоскинс.
- Видите! - сказал Марми, массируя плечо Хоскинса. - Видите, видите, видите! Видите, - добавил он.
- Будь я проклят, - сказал Хоскинс.
- Послушайте, - сказал Марми, трепля свои волосы, пока они не стали напоминать хохолок попугая, - перейдем к делу. Давайте попробуем мой рассказ.
- Да, но...
- Это в пределах возможностей маленького Ролло, - заверил его Торгессон. - Я часто читаю Ролло отрывки из лучших фантастических рассказов, включая, конечно, рассказы Марми. Удивительно, как улучшаются некоторые.
- Дело не в этом, - сказал Хоскинс. Любая обезьяна может сочинять лучшую фантастику, чем большинство этих писак. Но в рассказе Таллина тринадцать тысяч слов. Обезьяна будет печатать его целую вечность.
- Вовсе нет, мистер Хоскинс, вовсе нет. Я прочту ему рассказ, а в нужном месте мы позволим ему продолжить.
Хоскинс сложил руки,
- Валяйте. Я готов.
- А я, - сказал Марми, - более чем готов. - И он тоже сложил руки.
Маленький Ролло сидел, пушистый крошечный клубок каталептического страдания, а негромкий голос доктора Торгессона поднимался и опускался в периодах описания космической битвы и последующих стремлений пленных землян вернуть себе свой захваченный корабль.
Один из героев выбрался из корабля, и доктор Торгессон с восторгом следил за развитием событий. Он прочел:
- Стенли замер в молчании вечных звезд. Больное колено рвало его подсознание; он ждал, чтобы чудовища услышали его стук и...
Марми отчаянно дернул доктора Торгессона за рукав. Торгессон поднял голову и отсоединил маленького Ролло.
- Все, - сказал Марми. - Видите ли, профессор, именно здесь Хоскинс запускает свои липкие пальцы в мой труд. Я продолжаю сцену за пределами корабля, пока Стенли не одерживает победу и не возвращает корабль землянам. Потом я начинаю объяснять. Хоскинс хочет, чтобы я прервал сцену снаружи, вернулся внутрь, остановил действие на две тысячи слов, потом снова вышел наружу. Слышали когда-нибудь подобный вздор?
- Пусть обезьяна решает, - сказал Хоскинс.
Доктор Торгессон включил маленького Ролло, и черный дрожащий палец нерешительно потянулся к клавиатуре. Хоскинс и Марми одновременно наклонились вперед, их головы легко столкнулись над маленьким телом Ролло. Обезьянка нажала клавишу "н".
- Н, - подбодрил Марми и кивнул.
- Н, - согласился Хоскинс.
Машинка напечатала "а", потом все быстрее продолжала:
- нача лидействовать стенли в бессиль номужасе ждалпо ка откроютсялю ки ипока жутся одетые в скафандрыбез жа лостные лары...
- Слово в слово! - в восторге сказал Марми.
- Он хорошо усвоил ваш сентиментальный стиль.
- Мой стиль нравится читателям.
- Не понравился бы, если бы их средний коэффициент интеллекта не был... - Хоскинс смолк.
- Давайте, - сказал Марми, - говорите. Говорите. Скажите, что их коэффициент как у двенадцатилетнего ребенка, и я процитирую вас во всех фантастических журналах страны.
- Джентльмены, - сказал Торгессон, - джентльмены. Вы пугаете маленького Ролло.
Они повернулись к машинке, которая продолжала уверенно выводить:
- звездыдви ига лись по своим орби тама чувства стенли наста ивалич то корабль не подвижен.
Каретка отъехала, начиная новую строку. Марми затаил дыхание. Вот здесь...
Маленький палец протянулся и напечатал *.
Хоскинс закричал:
- Звездочка!
Марми пробормотал:
- Звездочка.
Торгессон спросил:
- Звездочка?
Вслед за первой появилась целая цепочка звездочек.
- Ну, вот и все, братец, - сказал Хоскинс. Он быстро объяснил ситуацию Торгессону: - Марми привык линией звездочек обозначать решительную перемену действия. А это именно то, что мне нужно.
Машинка начала абзац:
- внутри корабля...
- Выключите, профессор, - сказал Марми.
Хоскинс потер руки.
- Когда я получу переработанный текст, Марми?
Марми холодно спросил:
- Какой переработанный текст?
1 2 3 4