Слышала, как я жаловалась на то, что из щелей дует, и велела старую сломать, а нишу новым кирпичом заделать. Они так и сделали. Да только лучше не стало. Сначала, конечно, я обрадовалась: тепло стало, хорошо, а немного погодя цемент крошиться начал. Плохой, видно, раствор замесили. Тяп, ляп – лишь бы отделаться!
– Да они всю квартиру нам так отремонтировали, что лучше б не брались, – проворчал дядя Вася. – Трубы вскоре потекли, а краской уж какой покрасили... Ужас! Вонь стояла все лето. Пришлось в деревне жить.
– И, главное, пахло как-то странно, – подхватила баба Шура. – То ли тухлятиной какой-то, то ли газом. Мне казалось, газом, думала, они что-то повредили, когда кухню ремонтировали, но нет. Из Горгаза слесари приходили, проверяли, сказали, все нормально...
– А я тебе сразу сказал, что не в этом дело, – веско молвил Кузнецов. – В дымоход ворона упала, сдохла и разлагаться начала. Этот смрад к запаху краски примешался.
– Хорошо, деревня у нас была. А то не знаю, как лето бы пережили.
– То есть осенью запах улетучился? – поинтересовалась Лара.
– Да вроде бы...
– А вот скажите, баба Шура, в тот год не приходил к кому-нибудь из ваших соседей высокий мужчина в кожаной куртке?
Услышав вопрос, старуха скорчила недоуменную гримасу: наморщила лоб, свела брови, а губы вытянула утиным клювом. Пришлось Ларе пояснять:
– Я помню, мне тетка рассказывала о мужчине в коже, являвшемся в вашу коммуналку. Будто бы именно во время ремонта. К кому именно, не помню, но он точно бывал в квартире. Тетка его заприметила, потому что он был щегольски одет. Тогда, сами помните, как мужчины одевались! Все в драпе да плащевке. А этот в коже фирменной. Вы, как женщина, тоже должны были обратить на него внимание... – Она с надеждой посмотрела на бабу Шуру. – Не помните такого?
Старуха втянула губы и принялась их жевать. Она не понимала, зачем Ларисе нужны эти сведения, поэтому тянула с ответом. Вместо нее ответил дядя Вася:
– Никто в нашу квартиру во время ремонта не приходил. К кому приходить-то, ежели никого из жильцов нет? – резонно заметил он, после чего полюбопытствовал: – А чего тебя так этот кожаный пижон интересует?
Лара замялась. Она не знала, как удовлетворить его любопытство. Про скелет рассказывать не хотелось, а на ходу врать она не умела. Вот и молчала. Старикам это не понравилось. Особенно «полосатой мымре». Баба Шура выставила вперед крючковатый палец, ткнула им в Лару и обличительным тоном проговорила:
– Темнишь, девка!
– Да, Ларис, ты чего темнишь-то? – насупился Кузнецов.
– Понимаете, в чем дело... Я, руша стены, нашла в каминной нише мужские вещи. Куртка кожаная, добротная, явно дорогая, в ней бумажник, ключи. – Она воровато глянула на Кузнецовых, проверяя их реакцию. Но те сидели с каменными лицами. – Я решила, что это вещи того пижона, про которого тетка рассказывала, но никак не могу взять в толк, как они оказались в вашей комнате.
Дядя Вася неопределенно пожал плечами. А вот баба Шура, как всегда, нашлась:
– Ответ один. Это вещи не пижона твоего, а кого-то из каменщиков. Разделся да забыл. А потом нишу заложил. Когда очухался, было поздно. Не ломать же стену!
– Ради кожаной куртки я бы сломал, – возразил Кузнецов. – Ты вспомни, каким дефицитом были такие вещи. А тем более если в кармане кошелек остался...
– И ключи, – добавила Лара. – А на лацкане значок «Делегату XXIV съезда КПСС»...
– Тогда точно, не каменщику куртка принадлежала, разве таких на съезды посылали...
– Примолкни, Васька! – ни с того ни с сего гаркнула на мужа баба Шура. Но тот не обиделся: привык, видно, а старуха, уставившись на Лару глазами, горящими огнем озарения, прошептала: – Вспомнила! Вот ты как про значок сказала, меня будто по лбу тюкнуло... – Она проиллюстрировала это, ткнув себя пальцем в морщину между бровей. – Бывал в коммуналке нашей мужик этот. Высокий, красивый, в коже. Пижо-он. Лет пятьдесят ему было, но ухоженный. Не то что наши ханыги! Я прям залюбовалась им, когда в дверях столкнулась...
– Когда это было? Примерную дату не припомните?
– Ну, вот как ты говоришь, во время ремонта. Я приехала из деревни за кой-какими вещами. Собрала целый баул. Тащила его через прихожую. Волокла, можно сказать. Из-за чего краской перепачкала. Расстроилась очень, попыталась оттереть, но не вышло. Злая из квартиры вываливаюсь, а тут он. Пропустил меня, дверь придержал да еще спросил, не помочь ли... Воспитанный.
– Он вошел в квартиру?
– Ага. Я когда выскочила, он руку к звонку тянул. Но раз я открыла, он просто вошел...
– К кому притащился-то? – полюбопытствовал дядя Вася.
– В другой бы раз я обязательно узнала к кому, а тогда из-за сумки переживала, не до того было... – Она в задумчивости потеребила свой пучок. – Но вообще-то в квартире тогда, кроме Графини, еще кто-то был. Я слышала, когда сумку в своей комнате собирала, как она кому-то велела убрать за собой со стола.
– А кто тогда в квартире проживал? – поинтересовалась Лара и незаметно включила диктофон, лежавший в кармане.
– Кроме нас и Графини, Котя Семакин с сестрой и матерью, Андромедыч с бабкой (развелся он к тому времени), семья Больбух, но они на все лето на Украину уезжали и в Москве не появлялись, как и Васнецовы, только эти где-то в нашей русской глубинке кантовались... – Баба Шура вопросительно глянула на мужа. – Кто там еще проживал-то у нас, а, Васьк?
– Коцман, портной, не помнишь его разве?
– Конечно, помню, чего ты меня за склеротичку держишь? Плюгавый, чернявый, хроменький. Кошка у него еще была сиамская.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14