— И тебя понос от жрачки прошиб?— Не, меня от другого прошибло. От джина вашего. Мне эта микстура не нравится Я к самогонке привык..— Так не пей.— Как это — не пей? Раз наливают — надо пить. Это закон.— Ньютона? — хмыкнул Кука.— Закон жизни, — глубокомысленно изрек Стапчук и меланхолично засвистел.— Ладно, замяли. Дальше пошли. — Артемон уставился на красного и потного Зорина. — Ты, певец самородок, кино смотрел, так?— Э… Ну да.— И этот с тобой? — он кивнул на Серегу.— Вроде, — промямлил Юрик, еще больше покраснев.— А девушка? — Артемон указал на притихшего Тю-тю.— Сеня был с нами. Мы все кино смотрели… Интересное оно очень…— Тогда почему, когда Кука за вами пришел, вы дрыхли в креслах?— Ну… Задремали малость, — залепетал Серый. — Но мы только под конец.— Короче. Алиби толстого подтвердить сможешь?— К-хе… Ну… я думаю, что если бы он выходил, я бы услышал.— Никуда я не ходил! — возопил Зорин. — Я уснул сразу, как в кресло сел.— Значит, и у толстого и у задохлика нет алиби, так? Так. У девчушки то же нет?— Я тебе, мать твою, не девчушка, — рыкнул Тю-тю непривычным басом. — Я мужчина, хоть и педераст! Ясно тебе?— О! Простите, пожалуйста, — Артемон дурашливо расшаркался. — Только это ничего не меняет! Педерасты тоже людей мочат!Зорин молчал, надув щеки. Серый попискивал, но ничего внятного не произносил.— Значит, три подозреваемых уже есть, — удовлетворенно молвил Артемон.Зоринские щеки достигли угрожающих размеров и, наконец, он не выдержал:— Прекратите на меня наговаривать! — взвыл он. — Это нарушение прав человека! Я буду жаловаться! В ООН!— Хоть Папе Римскому, — беспечно молвил банкир. — И когда в Женеву поедешь, не забудь стукануть, что тебя посадили под замок.— Под какой такой замок? — сразу сник Зорин.— Под обычный. Навесной. Кука! — Артемон подозвал своего оруженосца. — Давай ключи, этих субчиков под замок посадим. На всякий случай.— Вы не смеете… Не смеете… Отстаньте от меня! Хам! Дегенерат! — Юрка начал пятиться, махая руками, как ветряная мельница. Видимо, хотел таким макаром отбиться от неотвратимо приближающегося Куки.Я хотела уже вмешаться, но неожиданно на защиту Зорина встала закаленная в партийных баталиях Галина Ивановна.— Я, молодой человек, вам не позволю самоуправствовать! Ишь чего выдумал, честного человека запирать.— Да это для вашей же пользы! — попытался протестовать Артемон.— Я за Зорина ручаюсь! Никого он не убивал. И за Тю-тю, он мне как дочь!— А за меня? — пискнул Серега.— И за тебя! Чтобы такой дохляк с двумя бугаями-спортсменами справился, это ж надо додуматься…— Мадам, — вмешался Кука, — долбануть одного гантелей по черепу, а другого прирезать, когда тот пьян да еще и спит, тут никакой силы не надо!— Глупости! — топнула своей колонноподобной ногой Галина Ивановна. — И вообще, раскомандовались тут… индюки капиталлистские.— Но мадам, — совсем робко заговорил Артем. — Ведь кто-то убил…— И вообще, — продолжала бушевать женщина. — Почему надо вести разговор обязательно в соседстве с трупом? Разве нельзя было уйти в другое место?От ее воплей заложило в ушах. И не только у меня. На недовольно сморщенных лицах собратьев по несчастью явно читалось раздражение и острое желание, чтоб она поскорее заткнулась.— Заткнитесь, пожалуйста! — озвучила Ксюша мысль «электората»— Что? Что вы сказали?— Я говорю, что от ваших воплей…— Да как вы смеете… — Озлилась Галина Ивановна. — Да вы вообще… не в нашем НИИ работаете…— И слава богу! — Ксения воздала руки к небесам.— Отдыхаете тут на птичьих правах… Понаехали…Она еще что-то бубнила, но ее никто не слышал. Каждый из нас, как загипнотизированный, смотрел на дверь, за которой раздавались чьи-то шаркающие шаги…Шаги приближались. Становились все отчетливее слышны.В комнату вползла длинная черная тень.— Мама, — пробасил кто-то, кажется, Серый.Дверь мерзко скрипнула, раскрываясь на полную. И в зал ввалился косматый, красный, всклоченный громила с лицом маняка-убийцы. Маньяк замер, сжал кулачищи и произнес нечеловеческим басом:— Х-ы-ы!Кука дернулся — его извечная выдержка на этот раз ему изменила. Артемон икнул. А Зорин… Зорин кинулся к громиле со словами:— Лева, друг! Левушка… Они меня… того… Запереть хотят, Лева! На помощь!Блохин несколько секунд тупо таращился на Юрку, потом икнул и спросил:— А?— Лева, скажи им. Я не могу никого убить. Я пацифист, Лева, и ты это знаешь!— А?— Толстый, а толстый, — наконец, отмер Артемон. — Ты бы присел. Успокоился. Никто тебя не запрет. У нас теперь другой подозреваемый имеется.— Кто? — непонимающе мигнул Зорин.Артемон не удосужил Юрку ответом, только хмыкнул и приказал:— Кука, вырубай!Кука молниеносно подпрыгнул, как балерун, вытянув носок, и долбанул этим несерьезным носком Леву по красной скуле.Блохин покачнулся и мешком осел на пол.Любой другой на его месте тут же отрубился бы и провалялся в отключке до утра, на Леву же удар произвел скорее положительное действие. Секунду спустя Блохин приподнялся, помотал, как телок, своей большой косматой головой, и вполне членораздельно произнес:— Что это было?— Кука! — взревел Артемон. — Уволю, на фиг!Кука изготовился долбануть Леву еще разок, но тут Зорин совершил чудеса героизма — закрыл своим телом ошалевшего от стремительности текущих событий Блохина.— Не смей, чертов попрыгун! — заорал он в лицо врагу.Немного опешив от такой наглости, Кука отступил.Тут я поняла, что мне пора вмешаться.— А теперь давайте успокоимся. — Я зыркнула на злого до красноты банкира. — Все успокоимся, Артемон. Кука, только тронь еще Блохина, я на тебя Галину Ивановну натравлю, никакое карате не поможет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59