Маленькой Джозефине, дочери ее племянницы Этель Бэркетт, через месяц исполнялось семь лет, и начатое изделие было частью костюмчика, который предполагалось подарить девочке на день рождения. Пожилая дама любила слушать и одновременно вязать, спицы в ловких пальцах двигались быстро и ритмично.
— Так что же там случилось? — поощрила она рассказчика.
— Она стала получать анонимные письма.
— Что ты говоришь, Фрэнк!
— Это и само по себе неприятно, но вы-то понимаете как никто другой, что за анонимками может крыться что-то еще более отвратительное, чем желание досадить людям.
— И что же там, в этих письмах?
Фрэнк сделал неопределенный жест рукой.
— Джойс их порвала… Вполне естественное желание избавиться от мерзости.
— Полагаю, она хотя бы приблизительно передала тебе их содержание.
— Одно касалось покойного мужа. Он умер внезапно, как считают, от сердечного приступа, а в письме намекалось, что смерть была насильственной. Во втором Джойс обвинялась в том, что она явилась в Тиллинг-Грин «ловить очередного мужа».
— Боже мой! — позволила себе возмутиться мисс Силвер, вслед за чем последовал вопрос:
— А она рассказала о них мисс Вейн?
— Нет, никто кроме меня о них не знает. Вы сами понимаете, что пересказывать анонимки чрезвычайно неприятно. Мисс Вейн — чопорная и тихая особа, которая пугается собственной тени. Ее старшая сестра, умершая несколько месяцев назад, была главой семьи. Мне кажется, именно она и пригласила Джойс приехать к ним. В деревне, вспоминая покойницу, говорят «мисс Вейн», а младшую сестрицу, ее зовут Айрин, иначе как мисс Рени не называют, и, думаю, это навсегда, Мисс Силвер деликатно кашлянула.
— Есть ли у кого-нибудь в деревне основания не любить миссис Родни или не желать ее присутствия в Тиллинге?
— Не могу вообразить себе причин ни для того, ни для другого. Джойс просто милая девушка — не красавица, но очень приятная, умненькая, без занудства. Ничем особенным она не выделяется; просто не представляю, чем может быть вызвано враждебное отношение к ней, ведь обычно молодых вдов жалеют. Джойс не демонстрирует свою скорбь, но она действительно очень любила мужа, а теперь полностью посвятила себя маленькому сыну. Мисс Вейн живет в деревне давно и знакома со всей округой, поэтому история ее родственницы всем известна. Джойс говорит, что все были очень добры к ней.
Мисс Силвер подняла глаза на гостя:
— Значит, ты говоришь, что мисс Вейн не знает об анонимных письмах?
— Именно так. Это очень робкое создание… Она придет в ужас и страшно расстроится.
— А у самой миссис Родни есть какие-нибудь подозрения?
— Ни малейших.
— А у тебя?
Фрэнк всем своим видом выразил недоумение.
— Я находился там всего-навсего четыре дня. Побывал на благотворительной распродаже и на воскресной службе в церкви, после которой меня представили нескольким друзьям и соседям, с которыми я не успел познакомиться во время распродажи. Потом нас пригласили на чай в местную усадьбу. У меня нет ни малейших оснований подозревать священника, причетника или одну из почтенных пожилых дам, активисток местного прихода. Вот уж действительно — откуда у меня могут быть какие-либо подозрения?
Хозяйка в задумчивости посмотрела на гостя:
— Анонимки не всегда пишут люди, которых можно в этом заподозрить.
Глаза молодого человека стали насмешливыми.
— Ну, подобный вывод можно сделать, только руководствуясь женской интуицией, а в этом я с вами состязаться не буду. Точные цифры за истекший год мне неизвестны, но в нашей стране примерно на два миллиона больше женщин, чем мужчин, И все они изо дня в день неустанно шлифуют этот свой кошмарный дар — представить даже страшно!
Мисс Силвер улыбнулась и решила для себя, что пока не располагает никакой ценной информацией. Она неторопливо перечислила:
— Благотворительный базар… воскресная служба… поместье… Да ты не терял времени даром в этой деревушке. Кстати, а что за семья владеет поместьем? Молодой человек был польщен похвалой и самодовольно откинулся на спинку кресла.
— Вы правы, узнал я немало. Поместье старое, и эта семья живет там давно. Вообще-то, это родовое гнездо фамилии Деверелов, но за последнее столетие мужская ветвь вымерла, на наследнице женился некто Рептон, который отказался сменить фамилию, так что теперь там живут Peптоны. Усадьба процветала, пока после смерти прямой наследницы не пришлось делить собственность. Теперь усадьба с домом отошли кузену бывшей хозяйки полковнику Роджеру Рептону, довольно жесткому человеку; он же стал опекуном ее дочери, которая и является сейчас владелицей всего остального состояния. Эта очаровательная девица, Валентина Грей, балансирует последнее время на грани замужества с неким Гилбертом Эрлом, парнем из министерства иностранных дел. Он, скорее всего, станет следующим лордом Бренгстоном. Денежки ему понадобятся, поскольку кроме титула ему ничего не достанется — теперешний лорд, его дядюшка, обременен необходимостью выделить приданое пяти дочерям. Кстати, зовут их как цветы, если не ошибаюсь — Виолетта, Розмари, Дафна, Артемизия и Нарцисса. Думаю, ни одна из сестер не выйдет замуж, равно как и не сможет работать, чтобы обеспечить себя. Я пришел к такому выводу, занимая разговорами одну из них, в то время как остальные девицы танцевали.
Обычно сдержанная мисс Силвер не смогла скрыть своего потрясения:
— Бог мой, Фрэнк! Неужели бедную девушку назвали Артемизией?
— Клянусь, мэм, все не так плохо — они зовут ее просто Арти, не расстраивайтесь так.
Дама поправила голубой клубок и вздохнула:
— Давай все-таки вернемся к Тиллинг-Грину.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81