Затем право допрашивать обвиняемую получил я.
— Скажите, — обратился я к подсудимой, — во время похода, до случая с «живым» камнем, Макаров проявлял недисциплинированность, ослушание? Может быть, не выполнял ваши указания?
Емельянова, некоторое время подумав, ответила:
— Нет. Олег Макаров старался делать то, что было положено. Если говорить по мелочам, возможно, кое-что было. Но если речь шла о важном, о соблюдении правил безопасности, — нет.
— Что вы считаете мелочами?
— Бывало, говоришь ему: «Олег, иди спать, все уже легли. Завтра рано вставать». А он смеётся: «Ничего. Выдержу…» — Емельянова тяжело вздохнула.
— Скажите, у вас не возникало ссор во время похода?
— У нас были хорошие отношения, — ответила Емельянова поспешно.
— А с Галей Барченко?
— Барченко, наверное, на меня обижалась. Она не всегда понимала, что каждая мелочь в горах может грозить серьёзными последствиями. А у меня опыт. Но она быстро убедилась, что лучше слушаться…
— Скажите, чем мотивировал Макаров своё желание отправиться в горы?
— Он говорил, что хочет испытать себя на высоте.
— В горах он был впервые?
— В таких горах — да. Бывал в Карпатах. Но это ведь не то…
— Почему 20 июня, намереваясь одолеть перевал Шикша, вы подошли к жёлобу к 10 часам, тогда как четвёрка Пуркача была уже далеко?
— Мы задержались на биваке из-за Барченко. Снаряжение у неё было не в порядке.
— До перевала Шикша у вас были трудные участки маршрута?
— Были.
— Вы находились вне связки?
— Я всегда шла одна, вне связки.
Я повернулся к судьям:
— У меня больше нет вопросов к подсудимой.
Наступил черёд Лисикова:
— Олег Макаров был проинформирован, как надлежит проходить жёлоб с «живым» камнем?
— Был.
— Вы доверяли Макарову, надеялись на него?
— Да, конечно…
— У меня пока все, — сказал Лисиков.
Обычно догадываешься, для чего адвокат задаёт тот или иной вопрос. Яснее становится линия, какую он будет вести. В данном случае я не совсем уловил, куда гнул мой оппонент. Впрочем, делать прогнозы было ещё рано. Предстоял допрос свидетелей.
Первой вызвали Людмилу Пясецкую.
В зал вошла высокая, светловолосая девушка с удлинённым лицом, крепкими руками. Пясецкая почти слово в слово повторила свои показания, данные на предварительном следствии.
— Вы доверяли Емельяновой как инструктору? — спросил у девушки председательствующий.
— Конечно, доверяла.
— А другие участники группы?
— По-моему, тоже.
— Вот вы обычно шли в связке без Емельяновой. Чувствовали ли вы нерешительность, неуверенность, что руководитель ваш идёт отдельно?
— Ничего такого не было. Наоборот. Ирина Сергеевна старалась быть всегда в таком месте, откуда легко нас в любой момент подстраховать.
Судья о чем-то поговорил с заседателями. Тот, что постарше, задал вопрос свидетельнице:
— Вы вошли в жёлоб второй. Скажите, где находился этот, как вы называете, «живой» камень?
— У входа в жёлоб, с правой стороны.
— Его легко можно было коснуться?
— Простите, я не понимаю ваш вопрос…
— Поясню. Чтобы войти в жёлоб, может быть, надо было обойти этот камень, или он находился в стороне?
— Как вам точнее рассказать… Вот перед нами выемка в горе. Она спускается вниз. Слева — небольшой откос, справа — «живой» камень. Надо было чуть-чуть податься влево, обойти немного камень, а потом уже спускаться по жёлобу. Это совсем не трудно.
Адвокат ограничился только одним вопросом:
— Когда Олег Макаров и Галя Барченко сорвались в пропасть и вы вместе с Балабановым и Емельяновой остались на площадке втроём, был ли поблизости безопасный путь вниз?
— Нет, не было. Спускаться оттуда на дно ущелья — безрассудство. Спасательная команда сделала крюк в несколько километров, чтобы добраться до погибших…
Вызвали Балабанова. Весь зал обернулся к входным дверям. По проходу на костылях прошёл Балабанов, поддерживаемый двумя друзьями.
Альберт Балабанов был крепыш, с широкими плечами, крупным, несколько угрюмым лицом. Давал он показания, опираясь на костыли и выдвинув немного вперёд больную ногу в гипсе. От стула отказался.
— В каких отношениях с погибшими вы находились? — спросил судья.
— В походе мы очень подружились с Олегом. Он был отличным парнем…
Из зала донёсся всхлип. Это не выдержал кто-то из родственников Макарова. Они сидели во втором ряду. Отец, мать, сестра. Говорят, что мать Гали Барченко до сих пор лежит в больнице после сердечного приступа.
Альберт Балабанов, услышав рыдания, сделал паузу. Потом продолжал:
— Он был добрым, весёлым. Может быть, излишне серьёзно относился к походу, инструкциям. С маршрута не свернёт ни на сантиметр. Я как-то сказал ему: «Ты что, отдыхать в горы забрался или зарабатывать спортивный разряд?» Он ответил: «Горы, высота — это серьёзно!» Я ему в шутку: «Трусишь, что ли?» А он смеётся: «Я не трус, а боюсь…» Да, трусом он не был. Рассказывал, через какие пороги ходил на байдарке, мне прямо страшно стало…
Балабанов рассказывал о Макарове с теплотой и любовью. Мне показалось, что к Барченко он относился с меньшей симпатией. Натянутые отношения Олега с Емельяновой отрицал (этим поинтересовался я). Об инструкторе (вопрос адвоката) сказал:
— Если бы мне надо было преодолеть самое опасное место в горах, в инструкторы я бы выбрал Ирину Сергеевну. И мне стыдно своего поведения, когда я попытался, ослушавшись её, спуститься в пропасть… Это было безумием. Ещё мне хочется, чтобы суд понял, что я действовал вопреки её приказу… Я был сам не свой.
Балабанов был, что называется, свидетелем защиты. Он пытался во что бы то ни стало выгородить Емельянову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106