Иван Григорьевич, кряхтя, сел на диван и из кармана кителя извлек плоскую фляжку.Затем он не спеша открутил крышку и сделал большой глоток.— Теперь держись, сынок, — негромко проворчал генерал и откинулся на спинку дивана. Он припомнил, что они знакомы немногим более десяти лет. «А сколько всего накрутило за эти годы», — подумал Грыжин. Все началось со звонка в новгородскую квартиру дочери. Он позвонил в то время, когда молодой сыщик начал следствие по делу убийства начальника областного потребсоюза Кадкова.— Как тебя зовут, капитан? — спросил тогда заместитель министра.— Петей, — ответил Ерожин.Через несколько дней Соня приехала в Москву. От дочери Иван Григорьевич и узнал, что мужа застрелила она. Генерал тогда подумал, что капитан Ерожин — хитрый парень и захочет за свое благодеяние помощь заместителя министра в карьере. После первой личной встречи, когда они оба выпили в баньке замминистра, генерал понял, что сильно ошибался.Парню просто приглянулась его дочка, и тот, засадив в тюрьму тунеядца Эдика, ее прикрыл.Вот теперь Эдик расправился с Соней, да и еще дел наворотил. Что и говорить… У них с Петром Ерожиным все эти годы Эдик Кадков лежал камнем на сердце. Каким бы он не был проходимцем, убийства ведь он тогда не совершал!Это они с Ерожиным сломали ему жизнь, превратив парня в зверя. Поэтому Петр и пошел на таран. Они встретились как на дуэли. Да нет, в случае с Эдиком это была скорее охота — один на один, как на медведя с рогатиной.Поначалу Петра Григорьевича с Ерожиным связывала их общая тайна, но постепенно генерал привязался к Петру, и тот стал для него вроде сына. Грыжин ценил талант сыщика.И хоть ворчал, что слабость к прекрасному полу мешает Ерожину добиться больших чинов, в глубине души он гордился парнем и симпатизировал его бесшабашности и презрению к званиям и карьере.Генерал посмотрел на часы и снова потянулся к фляжке.«Пора бы им быть», — подумал Иван Григорьевич и глотнул своего любимого армянского коньяка «Ани».Время шло. Ермаков заходил несколько раз, но надолго не задерживался. Генерал все чаще поглядывал на часы:«Только бы довезли нормально. Что-то долго они тянутся», — в очередной раз забеспокоился Иван Григорьевич и услышал стук женских каблучков.В тишине больничных коридоров они звучали оглушительно громко. Дверь кабинета открылась, и Грыжин увидел жену Петра.— Дядя Ваня! — проговорила Надя и бросилась к генералу.— Довезли? — спросил Грыжин.— Довезли. Профессор уже его смотрит. — Молодая женщина прижалась к Ивану Григорьевичу, с трудом сдерживая слезы. Грыжин обнял Надю и почувствовал, как она дрожит в его руках.— Не надо, девочка. Ты умница. Ты сделала все, что могла. Петро выдюжит. Он мужик крепкий. Ты не сомневайся.— Правда? Вы правда так думаете? — всхлипнула Ерожина.— В хорошие руки мы твоего мужа сдали.Ермаков сам ногу на войне потерял. Он цену конечностям по себе знает. Зря резать не будет.Если уж и решится, значит, по-другому нельзя.— Я понимаю. Только бы жил, — вздохнула Надя и достала носовой платок.— Вот и молодец, что понимаешь, — похвалил Грыжин девушку и подумал: «Нормальную бабу взял Петро в жены. Хоть и тоща, а сострадает мужу».В коридоре снова послышался стук каблуков, но на этот раз шагающих явно было больше. Через минуту в кабинете заведующего отделением сидеть было не на чем. В больницу прибыло семейство Аксеновых почти что в полном составе. Не хватало только Любы и Глеба.Марфа Ильинична привезла корзину с провизией. При виде продуктов Надя вспомнила, что очень давно ничего не ела. Хозяйничала Марфа Ильинична. Она поставила электрочайник и принялась выкладывать на рабочий стол профессора привезенные деликатесы.Елена Николаевна пыталась уговорить Надю перекусить, но дочь от волнения потеряла аппетит:— Мама, еда не лезет в горло. Давай дождемся заключения профессора…— А я, с вашего разрешения, закушу, — сообщил Сева Кроткий. Он заметно похудел, но с тех пор как Надя его видела в больнице, уже успел немного наверстать в весе.— Ты, Карлсон, ешь, а я пока не могу, — грустно сказала Надя.Аксенов стоял молча и теребил пачку «Ротманса». Закурить в кабинете профессора он не решался.— Если помрешь с голоду, кто станет мужа выхаживать? — стыдила Надю бабушка.В одиннадцать вечера в больнице появился Бобров.— Ну как дела? — спросил он, неловко застегивая белый халат.— Пока не ясно. Ждем профессора, — ответил генерал.— Вижу, неплохо ждете, — заметил полковник, оглядев профессорский письменный стол, заставленный тарелками со всевозможной снедью.— Присоединяйтесь, Никита Васильевич, — предложил Аксенов.— Я из дома, — отказался от еды Бобров. — Моя помощь нужна?— Ты бы, полковник, проследил, чтобы Глеба на трассе не дергали. Он без документов на машину по шоссе идет, — попросил Грыжин.— Его с Питера ведут. Не беспокойтесь, Иван Григорьевич, — успокоил Бобров.— Для вас мой кабинет не маловат? — спросил возникший на пороге профессор, с изумлением оглядывая собрание родственников и друзей.Надя бросилась к Ермакову, остановилась возле него, но сказать ничего не смогла.— Ты кто? — Профессор оглядел с ног до головы бледную красавицу, но ответа не, дождался.— Это его жена Надя, — пришел на помощь Грыжин.— Только, милочка, не падайте здесь в обморок, — строго предупредил Ермаков и, улыбнувшись, добавил:— Мне на сегодня вашего мужа вполне достаточно.— Как он? — еле прошептала Надя.— Будет жить. А при такой красавице жене, по-моему, будет жить очень даже неплохо, — ответил Наде Константин Филиппович.И, поняв, что данных слов для нее недостаточно, прошел к своему креслу, резво освобожденному Севой, и устало уточнил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13