Итак, Мигель время от времени бывал на обедах в доме Грира в Кенвуде или завтракал с ним в Метрополитен-клубе. Я, в свою очередь, познакомил Мигеля с вашингтонскими ресторанами, представил его моим друзьям и знакомым девушкам. После моего развода два года назад я вел — как я надеялся, временно — холостяцкую жизнь. Я не раз назначал по вечерам свидания с девушками, и мы с Мигелем провели немало бурных ночей в таких местах, как Жокей-клуб, «Байо» или «Диалог» в Джорджтауне. Благодаря нам с Гриром к концу августа Мигель знал Вашингтон куда лучше большинства юнцов, которые устремляются на летнюю практику в столицу — колыбель американского бюрократизма. Нам обоим нравился Майк Лумис, сообразительный и остроумный, совсем неиспорченный и даже слишком сдержанный для своего возраста. Он был вспыльчив, но не позволял огню вырываться из-под тлеющих угольев. И у него еще сохранились идеалы, заставлявшие его задавать такие вопросы, от которых трескалась броня цинизма, свойственного многим вашингтонским деятелям.
— Прежде всего это строго между нами, — сказал Мигель.
Он кивнул на официанта, который как раз в это время вошел с фирменными бифштексами на подносе.
— Спасибо, можете идти, — сказал Грир официант ту. — Оставьте десерт на столе, мы возьмем его сами.
— Пожалуйста, мистер Грир. — Официант, видимо, давно привык, что его бесцеремонно изгоняют. — Я вернусь в три и все приберу.
Он принес яблочный крюшон с лимоном и льдом, повесил в буфетной свою белую куртку, и через минуту задняя дверь закрылась за ним.
— Итак, Майк? — Грир выжидательно смотрел на Мигеля, держа в руке вилку с чуть подрумяненным бифштексом.
— Вот какое дело, — начал Мигель. — Как вы знаете, я защитил диплом в Калтехе и приехал сюда в июле. В КАЭ меня прикрепили к административной секции на четыре с чем-то месяца. Работа неинтересная, обычная конторская рутина, не имеющая почти ничего общего с физикой. В нашей секции еще пять практикантов, все готовят диссертации, как и я. Цель руководства — познакомить нас с принципами работы Комиссии по атомной энергии. После этого осенью мы должны перейти к теоретическим основам атомной физики. Тогда нас пошлют в такие центры, как Брукхейвен и Лос-Аламос. Представляете, как я был удивлен, когда узнал, что двое практикантов из нашей группы получают стипендии не только от КАЭ, но и от другой организации, которая называется…
— Стоп! — Грир поднял руку. — Задний ход! Кто кому платит?
— Простите, — пробормотал Мигель со смущенной улыбкой на бронзовом лице. — Значит, так. Шесть практикантов находятся на содержании КАЭ и получают стипендии непосредственно от комиссии. Но двое из них, кроме того, получают дополнительно деньги, и немалые, — по 7500 долларов в год! — от Поощрительного фонда.
— Какого фонда? — спросил Грир.
— Поощрительного, — ответил Мигель.
— Никогда о таком не слыхал, — сказал я.
— Это еще только начало, слушайте дальше, — сказал Мигель. Глубокие черные глаза придавали его лицу дерзкое выражение, латинская горячность прорывалась в убыстренном темпе речи. — Понимаете, меня недели на две перевели в расчетное отделение. Там я обнаружил, что возле фамилий этих двух практикантов в платежных ведомостях ставят отметки «Поощ.». Когда я спросил главного бухгалтера, что это означает, он ответил: «Дополнительное вознаграждение „Поощрения“. Но, когда я спросил, что это за „Поощрение“ и за что эти двое получают дополнительную плату, он начал что-то мямлить, явно не желая отвечать. Он сказал, что у них были особые обязанности, о которых он сам ничего не знает. Сказал, что, во всяком случае, теперь система изменена и таких отметок в платежных ведомостях больше не делают. Естественно, меня это заинтересовало. Вы знаете, денег у меня хватает. Однако я всегда старался заработать их сам, и мне стало обидно, что двое практикантов получают суммы, которых остальные не получают. Мне это показалось несправедливым.
Мигель прервался на минуту, чтобы расправиться со своим бифштексом, затем зачастил еще быстрее:
— Разумеется, я поговорил с обоими парнями. Один из них был очень удивлен, что я узнал обо всем этом. Он сказал, что «Поощрение» означает «Поощрительный фонд», это организация, которая стремится привлечь к работе в области физики как можно больше способных молодых студентов, предлагает им дополнительную стипендию. Сказал, что больше ничего не знает, кроме того, что получает 7500 долларов в год равными частями регулярно два раза в месяц. Второй парень оказался словоохотливее. Он сказал, что связь с «Поощрением» предполагает некоторые дополнительные задания. Если меня это интересует, он свяжет меня с одним из представителей «Поощрения», и я смогу с ним поговорить. Я сказал: «Конечно, интересует».
— Кто заправляет этой Поощрительной конторой? — перебил я его.
— Я как раз хотел рассказать об этом, — ответил он. — Недели через две как-то вечером ко мне на квартиру пришел мужчина лет 45—50, довольно симпатичный и явно образованный. Сначала поговорил о том, о сем, а потом объявил, что работает в «Поощрении» и что у него для меня есть заманчивое предложение. Он, мол, знает, что я не нуждаюсь в деньгах, но, может быть, меня заинтересует это дело по «патриотическим мотивам», как он выразился. Я его сразу поправил. Сказал, что хочу сам сделать карьеру, не полагаясь на деньги отца. Разумеется, я патриот, добавил я. В таком случае, сказал он, «Поощрение» готово выплачивать мне 7500 долларов в год не только пока я буду работать над диссертацией, но и все время — главное, чтоб я продолжал заниматься физикой или какой-либо другой смежной дисциплиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140