Говорят, теперь на острове покой,Твари нету ни единой там живой…Может, правда, врали матросы?.. — Что ты со мной делаешь! Зачем тебе это надо? — прохрипел Тартунг и принялся протискиваться к выходу из шатра. Помедлив несколько мгновений, Афарга последовала за ним и, уже выскальзывая за полог, успела услышать, как Ильяс обратилась к Эвриху:— Сдается мне, ты осуждаешь эту пастушку за то, что она избрала целью своей жизни месть?Исчезновение из шатра Тартунга, а затем и Афарги не укрылось от глаз арранта. Он догадывался, что рано или поздно это произойдет, не может не произойти, и мысленно пожелал своим юным спутникам обрести утешение в объятиях друг друга. Едва ли это возможно, но в конечном счете почему бы и нет? Ведь так или иначе все отношения между людьми зиждутся на любви, имеющей тысячи видов и оттенков. Любовь к нему Нжери выросла из ненависти и презрения. Ильяс, сидевшая перед ним и, кажется, о чем-то его спрашивавшая, некогда любила Таанрета, а теперь не могла слышать имени своего супруга без гримасы отвращения. Но эта нелюбовь была все же оборотной стороной любви, а сколько их еще, всевозможных Любовей! От братской и сестринской, отцовской и материнской, дочерней и сыновней до роковой, всепоглощающей страсти; почтительного обожания; скотской жажды обладания во что бы то ни стало и стремления унизить, причинить боль; легкого увлечения; любви-дружбы и любви-соперничества. Всех и не перечесть…— Ты слышишь меня, Эврих? — настойчиво вопросила Аль-Чориль, хмуря густые, выразительно очерченные брови. — Почему ты спел эту песню так, словно не понимаешь побуждений Аллаты? Разве тебе никогда не приходилось пылать жаждой мести?Разговора этого было не избежать, но Эврих не хотел заводить его при посторонних и потому вместо ответа вновь коснулся чуткими пальцами струн старенькой дибулы. Потом, помедлив, негромко произнес, ни к кому не обращаясь:— Мне кажется, эта песня была не о мести, а о силе любви. Хорошая песня, впрочем, тем и хороша, что каждый находит в ней что-то свое.Он поднял глаза на Ильяс, и та поняла, что сейчас действительно не время для откровенных бесед, а Тарагата, почувствовав невысказанное желание подруги, потребовала:— Ну так спой нам что-нибудь попроще! Над чем не надо ломать голову и что будет понято всеми как должно.— А стоит ли такое петь? — пробормотал аррант. — Ну да ладно, попробую.Прикрыв глаза, он взял несколько печальных аккордов и запел: Опустилась на руку мне птица,Птица несказанной красоты.Ей бы средь цветов порхать, резвитьсяДа клевать плоды…Долго на меня смотрела птица,Словно в душу силясь заглянуть,И сказала: «Хватит веселиться. Собирайся в путь!»А другие птахи гнезда вили,В солнечной плескались вышине…Карие глаза у птицы были,Памятные мне… Один из разбойников тяжко вздохнул, другой хихикнул, а Ильяс склонила голову, так что непонятно было, слушает она или мысленно продолжает отложенный до более подходящего случая спор с аррантом, походя выворачивавшего наизнанку совершенно очевидные вещи, привлекавшего и вместе с тем отталкивавшего предводительницу гушкаваров своей непохожестью как на прежних, так и на нынешних её знакомцев. Нганья, видимо, испытывала такое же смятение от слов и песен арранта, как и она сама, и это в какой-то мере утешало Ильяс. «Да, Уруб был прав, этот чужеземец удивительный человек. Он видит мир иначе, чем мы, и это может оказаться не менее важным, чем его колдовские способности. Вот только захочет ли он приложить все свои силы к тому, чтобы отыскать Ульчи? Или попробует сбежать при первой возможности? Доверять ему, во всяком случае, нельзя. О, Нгура Охранительница, до чего же проще иметь дело с теми, кто продает свои услуги! Кого можно купить с потрохами за соответствующее количество цвангов, запугать или соблазнить…» Ах, и голос был у ней знакомый —Голос той, что прежде я любил!То звенящий, то лениво-томный….Что он мне сулил?Вечный сон, без грез, без сновидений?Жадной земли беззубый рот?Место в толпе беспамятных теней?Сумерки мутных вод?Или полет в межзвездные дали,Ветер, ревущий со всех сторон,Новую жизнь, о которой мечталиПод колокольный звон?.. «А этого попробуй купи! Попробуй запугай его, если он сам в пекло лезет, словно уверен, что Великий Дух ждет его с распростертыми объятиями! Впрочем, и запуганному, и подкупленному веры все равно нет… А ему вот почему-то хочется верить… Какой же цепью его к себе приковать, чтобы он мне сына помог найти? А мне ведь мальчика моего не только разыскать надобно, но ещё и на императорский трон посадить…» Или за трусость, обман, ошибкуСтрогий, пристрастный, нескорый суд?Каты, измыслив лютую пытку,Только приказа ждут…Пристально смотрит дивная птицаВестница воли горних Богов.Зова любимой мне ли страшиться?«Путь укажи. Я готов» «Быть может, я зря отпустила Газахлара? — подумала Ильяс, продолжая размышлять о том, как превратить чудного арранта в своего верного сообщника. — Но ежедневно видеть подле себя отца-предателя было бы настоящей пыткой, и долго бы я её не вынесла. Кроме того, Эврих не питает к нему особой привязанности и… Теперь, впрочем, об этом поздно жалеть. Другой вопрос, могу ли я рассчитывать на верность колдуна, пригрозив, что убью его спутников, если он замыслит предательство или не проявит должного усердия в поисках моего сына? Или, прибегнув к угрозам, напротив, оттолкну его от себя? Одних, дабы добиться от них желаемого, надобно бить, других гладить, но этот аррант сбивает меня с толку… А тут ещё Нганья глаз с него не сводит, словно голодающий с пышущей жаром лепешки. Предательница!»Она покосилась на подругу, с которой им довелось претерпеть столько, сколько другим бы, наверно, на десять жизней хватило, и с удивлением отметила, что радуется её худобе и угловатым формам, явно не способным привлечь к себе внимание Эвриха.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130