Появление посланца Душегуба скорее всего означало, что Эврих с Газахларом были правы и Кешо в самом деле понадобился личный врачеватель. И, стало быть, Амаша пожелает видеть его во дворце. Но, коль скоро аррант ожидал от этого приглашения одних неприятностей, он не слишком расстроится, узнав, что Душегубов гонец припозднился застать его в «Мраморном логове». И все же Эвриха следовало предупредить о появлении посланца, ведь Амаша может отправить его вдогон Газахларову поезду…— Позови ко мне Нгорро, — произнесла Нжери после недолгих размышлений.— Как, ты желаешь говорить с ним прежде, чем с посланцем Амаши? — удивилась служанка.— Делай что тебе говорят! — нетерпеливо прикрикнула на нее форани. — Да позаботься о том, чтобы после разговора со мной Нгорро получил на конюшне лучшую из оставшихся лошадей и мог незаметно выбраться из особняка на Верхнюю дорогу.Проводив взглядом бросившуюся исполнять ее поручение служанку, Нжери припомнила выражение некоего мудреца, имя коего начисто выветрилось из памяти: «Если мужчина хочет иметь умных сыновей, он должен жениться на умной женщине». Покрутив его так и этак, она пришла к выводу, что изречение сие, без особого ущерба для смысла, можно перефразировать следующим образом: «Если женщина хочет иметь красивого и умного ребенка, то избранник ее должен быть недурен собой и отнюдь не глуп».— Да-да, неглуп, очарователен и удачлив… — пробормотала Нжери, оглаживая свой пока еще плоский живот и пытаясь представить, на кого будет похож ее сын. Или дочь. Но толком ничего представить не смогла и, обратившись к Великому Духу, тихо попросила: — Пусть дитя будет зеленоглазым и золотоволосым, как мой ненаглядный аррант… Глава восьмая. Рождение императора 707-й год от основания Города Тысячи Храмов.1-й год правления императора Кешо
Поднявшаяся из глубины чрева волна боли захлестнула Ильяс, и она жалобно застонала, с ненавистью вперив взгляд в идущий по верху стен голубой узор. Прежде она как-то не замечала этот монотонный рисунок, называемый, кажется, меандром, но теперь вид этих граненых волн прямо-таки бесил ее, доводил до остервенения, ибо они мерещились ей, даже если форани крепко-накрепко зажмуривала глаза. Когда все это кончится, она первым делом велит замазать гадкий фриз, ибо он всегда, всегда будет напоминать ей о перенесенной пытке…— А-а-а!..— Тужься, милая, тужься! — усталым голосом проворковала Мутамак, ободряюще стискивая влажные от пота пальцы госпожи.— Я больше не могу! Он разрывает меня на части!— Можешь, милая, можешь. Мне тоже, когда я рожала, казалось, что я вот-вот распрощаюсь с жизнью, но, как видишь, жива, здорова и произвела на свет трех девчонок, — ободряюще бормотала Мутамак, такая же потная и тяжело дышащая, как Ильяс.— Тебе было легче! Будь я такой же слонихой!.. А-а-а!..— Все будет хорошо. Воды отошли, теперь уже совсем скоро ты разрешишься маленьким хорошеньким ребеночком, — попытался в свой черед утешить молодую женщину Уруб.— Уйди! Уйди с глаз долой! — прошипела Ильяс. — Вот уж правду говорят, что мужчины созданы нам на погибель!..Новый приступ боли заставил ее заорать и выгнуться дугой. А потом что-то внутри нее треснуло, лопнуло, из глаз брызнули слезы…— Пошел! Пошел головкой вперед! Чудесненько, славненько! Тужься, моя рыбонька, тужься, ненаглядная! — донесся до нее откуда-то издалека голос Мутамак.— О Нгура Благодетельная! Чтоб вы все сдохли!..Голубой меандр плясал перед глазами и доводил до исступления. Почему она должна смотреть на эту пакость? Почему должна рожать во дворце? Почему вообще должна рожать и страдать она, а не Таанрет, этот подлый соблазнитель? Разве справедливо, что этот лживый, лицемерный кобель развлекается со своими похотливыми сучками или восседает за пиршественным столом, в то время как его ребенок разрывает ее на части?!— Мутамак! Сделай же что-нибудь! Уруб!.. — требовательно шептала она запекшимися, потрескавшимися, искусанными до крови губами, тогда как тело ее выло и корчилось от невыносимой боли.— Чудненько! Славненько! Прекрасненько! Ну давай, приналяг еще немножко!— А-а-а!..О Нгура, как лживы все повествующие о любви песни и поэмы! Почему в них не говорится о том, как страдает рожающая женщина? О том, что во время беременности она становится похожа на гигантскую неповоротливую лягушку? Чувствует себя неуклюжей и отяжелевшей, словно заглотивший кабана питон? Что лицо и руки ее распухают, ноги отекают, волосы теряют блеск, кожа — упругость, а едкий и вонючий пот то и дело начинает сочиться изо всех пор? Хотела бы она выпустить кишки тому подлецу, который выдумал, будто беременность красит женщину! И всем тем, кто заставляет их рожать…— Ну вот и все. Ух ты мой сладенький! Госпожа, ты произвела на свет хорошенького мальчишечку! — В громоподобном голосе Мутамак слышалось такое торжество и облегчение, что Ильяс заставила себя разлепить веки. Увидела в могучих руках служанки что-то шевелящееся и влажно поблескивающее, услышала звонкий хлопок и тонкий пронзительный писк.— Все? — боясь поверить, что чудовищная пытка закончилась, прошептала Ильяс, чувствуя странную опустошенность, отвратительную ломоту в пояснице, саднящую боль между ног и продолжающееся шевеление в разодранном чреве.— Да! Да, лапушка моя, да!— Нет еще, — хмуро процедил У руб. — Тужься, госпожа моя, тужься.— Зачем? Вот же он.. А-а-а!.. — Ильяс зашлась в крике, и стоящий перед ее мысленным взором голубой меандр рассыпался алыми искрящимися обломками.— О Великий Дух! Нганья, держи малыша! Второй… Госпожа…— Что?! Что вы там бормочете?! О Нгура Заступница!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130